- Летим же! - сказали цапли.
Вихрем закрутился воздух. Где-то далеко внизу ревело и бушевало море, свистел ветер, мелькала и кружилась земля, вспыхивала радуга, грохотал гром...
- Взглянем на город, - услышала Изольда. - Это центр мира.
И принцесса увидала под собой необъятный город, светившийся миллионами огней.
Невидимо для других спустились в него три путника.
По широкой людной улице суетились, перегоняя друг друга, прохожие, катились экипажи, слышался говор, крики, веселый смех. Беззаботная нарядная толпа теснилась у магазинов, глядя разгоревшимися глазами в широкие окна, за которыми на темном бархате лежали освещенные невидимыми огнями белые нежные перышки, осыпанные бриллиантами.
- Как красиво! Как бесподобно! - восклицала нарядная толпа, нарасхват покупая эгретты (дамские украшения из птичьих перьев. - Ред.).
А принцесса думала: "Это мой убор..."
- Видишь, принцесса, - говорили цапли. - Видишь, как удачна твоя выдумка? Всем на радость!.. Но летим же к нам, и ты узнаешь цену этой радости.
Снова закрутился воздух; все заревело; все зашумело кругом; все померкло. Изольда чувствовала, что она вновь понеслась куда-то ввысь с неимоверною быстротою, все дальше и дальше, среди туч и вихря, среди непроглядной ночи.
Когда забрезжил рассвет и из-за края земли показался огненный шар солнца, путники увидели внизу, под собою, цветущую равнину и берег широкой многоводной реки. Они медленно начали опускаться и, наконец, полетели над самой рекою. Вокруг блистало дивное весеннее утро.
Невиданные Изольдой прекрасные цветы, издававшие густой и сладкий запах, росли на огромных деревьях; по толстым стволам вились и переплетались между собою ползучие растения, достигая вершин и перекидываясь густыми гирляндами с одного дерева на другое; внизу развертывались пестрым ковром пахучие свежие травы; по берегам реки шумели мягкой песней высокие тростники, веяло всюду теплом, весною и негой, жизнью и радостью.
- Здесь наша родина, - сказали цапли. - Видишь ли ты, принцесса, как прекрасна у нас весна? Слышишь ли нежное плесканье воды, мягкий шум тростников, видишь ли наши яркие душистые цветы, наше жгучее солнце?
- Да, - отвечала Изольда. - Я никогда не видала такой прекрасной весны.
- А видишь ли вон там, среди камышей, среди цветов, среди травы, и вон там, под деревьями, и вот тут, по всему берегу, и повсюду, куда ни взглянешь, - видишь ли ты белые хлопья?
- Да, я вижу белые хлопья.
- Это не хлопья, принцесса... Это лежат белые цапли. Их убили, чтоб завладеть хохолками...
Проносясь невидимо вдоль по реке, Изольда с ужасом озиралась, встречая повсюду, куда лишь падал взгляд, белоснежные трупы с окровавленными головами.
- Боже! Как страшно! - ужасалась она.
Тысячи птиц валялись среди роскошных благоухающих лугов, многие были уже давно мертвы, многие недавно, многие умирали, взирая на Изольду с молчаливым страданием, раскрыв свои длинные клювы от непосильной предсмертной боли.
- Вот цена твоего наряда, - услышала снова Изольда. - Нас убивали, а наши дети умирали голодной смертью.
Стала глядеть Изольда вокруг по деревьям, желая найти хоть одно живое существо, услышать хоть один живой голос в этой долине, но видела лишь разрушение да опустевшие гнезда с умершими птенцами.
- Еще недавно, принцесса, здесь слышались повсюду крики радости и жизни. Еще не так давно прозвучали первые вопли и стоны. Еще только вчера оглашался воздух криком последних страданий, а сегодня - все замолчало: наступила смерть... Слышишь ли ты, видишь ли ты что-нибудь, кроме смерти?..
В ужасе и в отчаянии Изольда металась, не зная, куда бежать, чтобы не видеть жертв своего легкомыслия, не слышать укоров совести. Она поняла, что погубила не одну только птицу, как уверял старик, а истребила весь род. Она напрягала все силы, чтобы освободиться, она рвалась и билась и вдруг, взмахнув крыльями, куда-то помчалась одна, без спутников, с неимоверною быстротой, только не вверх, а в бездонную черную пропасть. В глазах у нее потемнело, и она лишилась сознания.
Очнулась Изольда у себя на постели.
Не сразу опомнилась она от ужаса, который охватил ее душу. Ей все еще казалось, что она слышит шум тростников и видит реку, цветы и белые хлопья.
- Сон! - поняла она наконец и облегченно вздохнула. - Слава богу, это был только сон.
Встала Изольда бледная, почти больная и долго не могла успокоиться. Долго бродила она по дворцу, не зная, куда деваться от тяжелых дум и воспоминаний. Стыдно ей было и самой себя и отца, которого она обманула. Затем ее охватила тревога за свою собственную семью, оставленную далеко за морями. Она только на мгновение вообразила себя не принцессой Изольдой, а белой цаплей, у которой дети умирают голодной смертью лишь потому, что кому-то захотелось красивее нарядиться...
- Ужас! Ужас! - шептала Изольда в страхе и возмущении. - Ужас! Позор!..
- Я уезжаю домой, - объявила она отцу. - Не держи меня, я не могу остаться ни одного дня. Вели готовить корабль. Я мучусь, я дрожу за своих детей.
И Изольда рассказала отцу о своем страшном сне и покаялась в злом поступке.
Выслушав ее, старый король поник головою.
- Да, - произнес он скорбно и укоризненно, - я не думал, что ты обманешь меня, Изольда.
И он начал рассказывать ей, что давно уже слышит, как истребляют белых цапель для украшений, давно негодует на это и что сон ее в сущности правда.
- Правда? - ужаснулась Изольда.
- Грустная правда! - ответил король. - И птицы гибнут, и человек унижается.
Тогда Изольда стала просить, чтобы он научил ее, как исправить или загладить проступок, но король отвечал:
- Что сделано, того уничтожить нельзя никаким раскаянием. Раскаяние очищает душу и закаляет ее против новых искушений, но прошедшее - непоправимо.
- Клянусь тебе, - воскликнула Изольда, - что никогда и никому я не сделаю более зла во всю мою жизнь!
- Этого мало. Мало - не делать зла: нужно делать добро. И только тогда ты будешь счастлива и покойна, - говорил король, кладя свою костлявую руку на голову Изольде и ласково гладя ее по волосам. - В мире и так слишком много страданий, а, причиняя зло хотя бы самому незначительному существу, ты увеличиваешь это зло. А назначение человека совсем не такое.
Наутро король провожал Изольду в обратный путь. Она была серьезна и молчалива. На корабле не было ни цветов, ни пестрых огней, как тою весною, когда счастливая Изольда, гордая своей красотою и молодостью, уезжала на новую жизнь в новое королевство. Тогда ей грезилось личное счастье: ей казалось, что и все люди разделяют ее радость, а теперь она уезжала одна, скорбная, одинокая, но с мечтою об общем человеческом счастье. Все люди должны быть счастливы, и все на свете должно быть добром. Она возвращалась домой, где осталась ее семья и народ. А в народе много было горя, и этому горю она решилась помочь, забывая себя и все свои удовольствия.
- Прощай, моя милая дочь! - проговорил ей в дорогу старый король. Милосердие и добро, с которыми ты едешь теперь, дадут тебе прочное счастье.
Когда корабль уже бежал по волнам, удаляясь от острова и уносясь в туманное море, Изольда все еще стояла молчаливая и строгая, полная надежд на лучшее будущее, но уже не свое будущее, а своего народа. И ей хотелось скорее доплыть, чтобы начать среди людей совсем новую, полную и благотворную жизнь...