Через пару недель.
Кастамере.
Ещё недавно в скорбный замок рода Алых Львов прибыла делегация мейстеров Цитадели. Сегодня же андальские войска встречали немного немало рыцарский конвой святых воинов на страже веры Семерых, призванных на смертельный бой с очевидными врагами веры. Несколько тысяч Сынов Воина во главе с исконным магистром сиром Барристаном Селми подходили к стенам замка, однако лишь немногим из них было дозволено попасть внутрь. В частности, одним из таких людей был сам магистр и ближайшие к нему соратники, а также окованная железом и знаком Семерых карета. Стоило кучеру лишь только остановиться во внутреннем дворе, как двери кареты тут же отворились и из неё высыпалось ещё двое гвардейцев, следом за которыми появилась и остриженная дева в наряде послушницы с покрытой местным аналогом с апостольника головой. Смотрела довольно молодая девушка на всё её окружение почти что волком и держалась крайне напряжённо и обособленно, прямо говоря таким образом, что не желает здесь находится.
- Чтоб тебя драли морские черти, ублюдок! – направила она свой взгляд и ядовитый язык в сторону бедняги кучера, который отнёсся к сказанному в свой адрес оскорблению почти что философски, т.е. устремив свой взгляд на пасмурное небо с нечитаемым выражением лица. – Моя слепая прабабка и то вела бриг в шторм ровнее, чем ты по ровной дороге! Дам руку на отсечение, Семеро были пьяны, когда создавали тебя! – даже не собиралась останавливаться сквернословящая послушница, приплетая к своим оскорблениям ещё и почитаемых на всё континенте божеств, за что была немедленно и нещадно бита небольшим деревянным посохом, зажатым в руки вылезшего из кареты последним сухеньким, но довольно высоким септоном.
- Язык, сестра Аша, язык. – не столько надменным, сколько бесстрастным голосом повторил жрец, приставленный в личные наставники грубой пиратки, делая ещё несколько хлёстких ударов посохом по щеке. Послушница чуть ли не зарычала, но ничего делать не стала, а лишь прикусила язык и покрепче сжала свои кулаки. Подобное отношение было мягко скажем характеризующим весь процесс обучения железнорождённой девы священному ремеслу андальской жрицы. – И не смей поминать Семерых всуе, неужто нам снова придётся повторять тот урок? – чуть наклонил голову престарелый жрец, не проявляя к девушке ни капли сочувствия, имея ясное представление о её скверном нраве.
- Нет. Не стоит. – сквозь зубы выплюнула бывшая пиратка, заметно присмирев после того, как её губа оказалась разбита, что, если судить по едва зажившим ссадинам, случалось не в первый раз.
- А я думаю стоит. Но только после встречи с его благословенным величеством. Будь так добра, не позорь наше учение и свой род, когда предстанешь перед ним. – кивнул в абсолютной строгости септон, ступая по каменной кладке внутреннего двора.
- Не думаю, что стоило это делать. – произнёс сир Барристан, сочувствующим взглядом мазнув по сгорбившейся фигуре послушницы. – Септон Иан.
- Считаете моими методы неоправданными? – резко обернулся в сторону магистра жрец, привлечённый его высказыванием.
- Ни в коем разе. – не стал идти на конфликт старый рыцарь, отводя свой взгляд. – Я имел ввиду, что не стоило делать этого сейчас. Перед встречей. – уточнил магистр, дабы хоть как-то обосновать своё недовольство.
- Не стоит беспокоиться, магистр. Уверен король поймёт и простит мне сей благой порыв присмирить сестру Ашу. – как ни в чём не бывало отмахнулся от слов рыцаря жрец, а в это время к ним уже приближался никто иной, как сир Крейн, глава гвардии.
- Приветствую достопочтимых служителей веры, что несут слово Семерых, как мечом, так и словом. – легко поклонился просторский рыцарь перед новоприбывшими. – Прошу за мной. – дал понять, что является их сопровождающим гвардеец.
Молча переглянувшись и кивнув, гости последовали вслед за мужчиной. Запутанные коридоры Кастамере привели их на самый верхний этаж главной башни замка, где в данный момент и разместился государь воссоединённого королевства андалов. Естественно, как и все до них, новоприбывшие не могли не задаться вопросом по поводу разросшейся плеяды роз и иных растений. Однако, в отличие от некоторых советников сир Крейн не был уж слишком разговорчив и многословен, особенно когда дело касалось короля. За прошедшее время Пармен прекрасно понял, что от него требуется на службе – верность и язык за зубами. И дабы не лишиться своего места и доверия монарха Крейн предпочитал держаться этих двух вещей неукоснительно.