Он пришел на кухню, когда Аи уже разливала по чашкам кофе. На тарелке в середине стола красовалась гора дымящихся оладий.
- Попробуй, вкусно? – спросила девушка, усаживаясь за стол.
- Я и так могу сказать, что очень вкусно, - ответил историк, и в его словах не было ни грамма лести – он по запаху чувствовал, что оладьи получились отличные. Интересно только, где Аи нашла у него дома муку? Видимо, хозяйка забыла ее в кладовке – Шатров не проверял, что там хранилось…
- Ты все-таки попробуй, - улыбнулась его гостья и положила пару оладий себе.
Ели они в молчании, но то и дело встречались взглядами. Аи казалась полностью счастливой и довольной жизнью, и Владимир не знал, как рассказать ей о тех мыслях, что вертелись у него в голове с момента пробуждения. Да что там – он и сам не мог разобраться во всех этих сумбурных и противоречивых идеях!
- Аи, ты знаешь… - заговорил он все-таки, когда они допили кофе. – Мы не сможем больше так встречаться. Это… неправильно.
- Что неправильно? Почему? – узкие глаза девушки опять стали больше. – Разве тебе… что-то не понравилось?
- Мне понравилось… все, - вздохнул молодой человек. – Но это не настоящая любовь, понимаешь? Я не знаю, как ты это делаешь, гипноз это или еще что-то в таком духе, но… это все фальшиво.
Аи несколько секунд молча смотрела на него, а потом ее глаза начали наполняться слезами.
- Если это все для тебя – не настоящее… то тогда я не знаю, что вам всем нужно! – вспыхнула она, и ее лицо, впервые на памяти Шатрова, исказилось от злости.
Она встала, сбросила халат, под которым у нее ничего не было, и без всякого стеснения прошла мимо Владимира в комнату. Он остался сидеть на табуретке, мечтая провалиться сквозь землю.
Через пару минут Аи, уже одетая, вышла в коридор, накинула свою белую шубу, взяла в руки хвостатую шапку и, хлопнув дверью, исчезла на лестнице. Только после этого Шатров перешел в комнату и в полной растерянности плюхнулся на кровать. В воздухе перед ним кружилось несколько белых пушинок…
До конца года Владимир не видел Аи на своих лекциях и пытался убедить себя, что она забрала документы и что это к лучшему. Однако на экзамен она пришла и, вежливо поздоровавшись с ним, взяла билет и села готовиться. Шатров чуть ли не с ужасом ждал, что будет, когда она пойдет к нему отвечать. Но девушка выбрала момент, когда он принимал ответ у едва мямлившего что-то Гришки Викторова, и направилась к одному из его ассистентов. Усевшись перед молодым аспирантом, она посмотрела на него таким взглядом, что Владимиру сразу стало ясно, какой будет ее оценка.
Так и вышло. Отвечала Аи не слишком уверенно, но при этом так беззащитно хлопала глазами и так обезоруживающе улыбалась экзаменатору, что тот вскоре сдался и вывел в ее зачетке «отл.». Девушка подарила ему еще одну обаятельную улыбку и прошла мимо Шатрова к двери, даже не взглянув на него.
- Увидимся на пересдаче! – резко сказал Владимир сидящему перед ним студенту и захлопнул его зачетку. Тот гневно сверкнул глазами и тоже вышел в коридор, а на его место, тяжело вздыхая, опустился его приятель Сухой. Через пару минут и он был выставлен из аудитории с условной двойкой, а следом за ним отправилась и хорошистка Нина, пойманная на списывании. Правда, после этого Шатров взял себя в руки и перестал зверствовать, так что больше «жертв» среди отвечающих ему третьекурсников не было.
После этого молодая китаянка снова куда-то пропала. За оставшиеся дни до конца каникул Владимир несколько раз приходил на факультет, чтобы принять экзамен у Сухого с Викторовым, и надеялся, что Аи тоже забежит туда по какому-нибудь делу. Но эти надежды не сбылись. Девушку Шатров не встречал, а студенты-двоечники, словно издеваясь над ним, несли на пересдачах такую чушь, что ему не оставалось ничего другого, как снова и снова оставлять их без оценки. Кончилось все тем, что Сухой попытался предложить ему взятку, и молодой преподаватель оформил приказ об отчислении обоих приятелей.
Но когда в следующем семестре Шатров пришел на первое занятие своего спецкурса, первой, кого он увидел в аудитории, была Аи. Она, как всегда, сидела за первой партой и задумчиво накручивала на палец длинную прядь своих иссиня-черных волос. А после лекции встала и первой подошла к столу преподавателя: