Город исчез. На его месте появился луг. Чёрно-бурые травы шуршали, несмотря на отсутствие ветра, и цеплялись к одежде, мешая идти. Тенмор лишь коснулся какого-то растения ладонь, а оно порезало ему ладонь до крови. Незнакомец лишь покачал головой, но ничего не сказал и не остановился.
Темнота клубилась туманом, не давая видеть дальше пяти шагов. Но иногда "чародей" поворачивал в сторону, словно обходил какое-то препятствие, спрятанное от глаз.
Они шли втроём. Долго шли. Время словно умерло здесь. А травы всё шуршали. И шуршали. Не было ничего, кроме темноты и их треклятого шороха. Тенмору стало казаться, что он слышит слова в этом шорохе. Словно его кто-то зовёт. Лен тоже. Лодочник видел, как мальчик начинал вертеть головой, ища взглядом кого-то, но потом бледнел и крепче вцеплялся в руку проводника.
А потом был крик. Вопль, от которого кровь стыла жилах. Вопль, от которого хотелось бежать прочь без оглядки. Без разницы куда, главное подальше от него.
Пальцы незнакомца больно вцепились в плечо, не давая Тенмору убежать, поддавшись страху.
Они продолжили идти. Иногда снова слышались крики. Лодочник вздрагивал, но больше не пытался дать дёру. А незнакомец... Он словно не слышал ничего. Спокойно шёл. Не замедляясь, не убыстряясь.
Но вот травы казавшегося бесконечным луга, стали редеть, кроваво-чёрная земля сменилась светло-серым искрящимся песком. Впереди была снова чёрная гладь воды. Но теперь через неё был перекинут мость. Второй его конец терялся где-то далеко в темноте. На толстых перилах горели крохотные золотистые огоньки.
"Иди".
Лен, отпустив мослатую руку "чародея" и взлетел по серым доскам. Некоторое время огонёк его свечи был виден, но становился всё меньше и меньше, пока вовсе не пропал.
Тенмор осторожно ступил на мост. Выцветшие серые доски, внешне ветхие, оказались крепкими. Не продавливались и не шатались. Лодочник сделал несколько шагов и обернулся:
"А ты?"
"Запрещено, " - ответил их проводник. В серых глазах, сейчас видных в прорези маски, отразилась некая тоска.
Тенмор пошёл вперёд. Через некоторое время он снова обернулся, чтобы напоследок помахать рукой своему сопровождающему и извиниться за грубость. На того уже не было видно.
Глава 14
Жаркое солнце светило высоко в безоблачном небе. Море напоминало стеклянную гладь, блестящую и недвижимую. Лишь изредка её покой нарушали вёсла торговых судов.
Мориар, сидевший во дворе под навесом из ткани, провожал взглядом корабль. Он не завидовал гребцам: в такую жару да под солнцем! Даже отсюда было видно, как тяжело и медленно двигаются вёсла. Мориар покачал головой, утёр рукавом пот со лба и вернулся к своей работе. Сегодня он был свободен и потому перед ним на низком столике лежала тонкая козья кожа. Ей предстояло стать свадебной обувью. Попыхивая трубкой, усач не торопясь разрезал козью кожу на полоски. Он держал в голове простенький, но красивый плетёный узор, который украсит ноги его старшей дочери уже в середине этой осени.
- Мо-о-ри! Слышь, Мори!
Мориар обернулся: в воротах с коромыслом на плечах стояла его верная жена. Она была так же немолода, как и он. И кожа на её руках и лице была не менее грубой и загорелой. Но прямой стан её оставался крепким, движения - бойкими, а в глазах по прежнему горел огонь. Поставив вёдра, она тут же оказалась подле мужа и нависла над ним. Мориар отложил работу, готовясь услышать свежие сплетни, подобранные в очереди к колодцу.
- Ну, Вери? Что на хвосте принесла?
- Помнишь старика Тена?
- Лодочника? Ага, светлых небес ему, - Мориар коснулся "щепотью" лба и груди. Так, на всякий случай. Чтоб злые духи не пристали.
- Помнишь, он болел тяжело. И Локиам к нему ходил. Но Тен, всё равно, умер. Светлых небес ему, - Вериана тоже осенила себя светлым знамением.
- Ну! - поторопил жену Мориар.
Вери понизила голос до шёпота:
- Говорят, мол, Локиам его убил.
Усач некоторое время, не моргая, смотрел на жену.
- Чё?
- Говорю ж, брешут: "Локиам траванул Тена"!
- Да я скорей поверю в небесных овец! - Мориар хлопнул ладонь по земле.
- Я тоже! - замахала руками его жена. - Но гварят так!
- Кто?!
- Жена красильщика. У неё их дурачок недавно умер, так она твердит - тоже его рук дело!
- Какого ...! - Мориар даже вытащил трубку изо рта.
- Мне кажется, - зашептала Вери, - это не спроста: старший лекатель зачастил к градоначальнику, да и подмастерья его везде ошиваются... Жена стряпчего по секрету сказала: Локиама будут судить...