- Локиам! Какой день? Темнеет уже! - рыжий коренастый вояка ткнул пикой в сторону заходящего солнца. Его напарник, с проседью в светлых волосах, неодобрительно помотал головой, куря трубку.
- Я держу путь свой из храма домой, - спокойно ответил Локхайм. Зла на него сторожевые не держали. Поэтому беспокоиться было не о чем.
- Так ты до темна не успеешь. Снова туда пойдёшь, сюда зайдёшь, - поморщился усатый с трубкой, - а там, гляди, и ночь. Клянусь Сияющим, увижу после заката - арестую. Задрал в потёмках шататься.
- Раз всего захаживал Сейма-рыболова лекать, - Локхайм примиряюще поднял руки.
- Ну-ну, "всего", - усмехнулся усатый сторожевой, - а лодочник? а гребцы? и все прочие?
Локхайм виновато улыбнулся: говорить что-либо в оправдание было бесполезно, да ислухи дошедшие до хранителей порядка были правдивы.
- Дурень ты, хоть и в летах. Ночью не того встретишь и отправишься к праотцам. Иди уже домой и дрыхни как порядочные люди.
- Хорошо, - легко согласился Локхайм. Он действительно пойдёт домой и поспит. Только встанет задолго до рассвета.
Глава 6
Он действительно вернулся. Оден смотрел на знахаря, менявшего повязку Андейгу, как на призрака, не зная, что ожидать от него. В чём была причина такого добродушия?
Не то, чтобы канкемарины и люди сразу бросались в драку, едва завидев друг друга, но ненависти было достаточно с обеих сторон. Иллийцы очень ревностно относились к своей вере в одного бога-солнце, до невыносимости. А после войны, в которой, к великому огорчению, канкемарины проиграли, всё стало ещё хуже.
Оден скрипнул зубами и, поманив Унгера чуть дальше в темноту (знахарь снова зажёг лучину), заговорил. Говорил он тихо, но особо не таился, канкемаринский человек точно не знал:
- Этот человек мне не нравиться.
- Почему? Он помогает нам, - старший внимательно смотрел на Одена синими глазами. С такими только в море плавать, а не торчать в бараке на отработках подати.
- Он странный. Помогает и ничего не берёт. Не ругает, не командует. Словно... считает нас за людей. Ты когда такое видел? - Оден наконец-то смог высказать то, что тревожило его с прошлой ночи. - Может, он задумал что-то нехорошее?
- И что он может сделать? Что, Оден? - Унгер взял друга за плечо, - Локиам - арханец. Здесь его считают иноверцем. Повезло лишь в том, что он - человек, как они, и знахарь. Да и считают его все блаженным на голову. Потому не трогают.
Унгер вздохнул:
- Да и навредить он может только Андею. Но тот и так на полпути ко дну. Нам этот знахарь ничего сделать не может. Прекрати бояться и лучше позаботься о больном. Это наказ.
- Сделаю, как скажешь, - сухо ответил Оден.
Они вернулись к небольшому кругу света. Локиам уже заканчивал. Показалось или нет, но Андейг словно выглядел чуть лучше.
- Завтра снова явлюсь, - пообещал знахарь, уходя. Унгер лишь кивнул на прощанье: рядом был сторож. При этом старом угре лишнее говорить ни стоило.
Глава 7
Утром Локхайм навестил старика Тенмора. Осмотрел его: хворь уже почти полностью забрала силы у лодочника. Единственное, чем мог помочь знахарь - это ослабить боль. Даже почти полностью убрать её, чтобы Тенмор провёл последние дни в чистом разуме и мог попрощаться с семьёй.
Локхайм покинул двор и пошёл вниз вдоль плетённых заборов. Время от времени он останавливался, словно что-то мешало ему идти, и вытирал выступавшую на лбу испарину. С трудом добравшись до безлюдного, заросшего сорными травами закоулка, прислонился к глухой покосившейся стене, тяжело дыша. Не лучшее место, но он понимал, что до другого в таком состоянии не дойти. Локхайма скрючило и он зашёлся в надсадном кашле. На посеревшей древесине брёвен и пыльной зелени сорняков появились красно-чёрные брызги. Откашлявшись, знахарь глубоко вздохнул, вытер с губ кровь и с наслаждением выпрямился: боль ушла. Можно было спокойно продолжать путь. Через портовые задворки и дальше к окраине.
Где-то меж складов он вновь увидел знакомых сторожевых: усач подпирал стену, а рыжий склонился над лежащим на земле мужчиной. Судя по кроваво-бурому пятну на земле - давно мёртвому. Рядом лежал второй, такой же рослый и неживой.
- Таки допрыгались. Напали на рыбу покрупнее или их ребята Хромого порешали, а? Как думаешь?
Усатый лишь пожал плечами: на жизнь ночных душегубов ему было глубоко плевать. Его больше волновало содержимое курительной трубки, которую он старательно раздувал.