Вялые беспомощные руки, гудящая голова и страшная сонливость… Я не чувствовал своего тела, но сквозь туман видел, как мы пристали к берегу, как меня взяли на руки и переложили на повозку, как везли через лес. И Лизу, держащую мою голову на руках, я все время видел. В санбате меня раздели и положили на стол. Я был страшно возмущен, что рядом стояла Лиза, но не мог даже рукой пошевелить или что-нибудь сказать. Что врач делает с моей ногой? Мне стало больно, и я полетел в темноту…
Свет резко ударил в глаза. Опять надо мной склонилась Лиза. Я скорее угадал ее по голосу, чем увидел. Зачем она? Никогда не приходила во сне. А может, я на том свете? Но там же ничего нет! Там… Там бездна…
— Где я?
— В санбате, — сказала Лиза, и я возликовал, услышав ее голос. Значит, я слышу и вижу! — Тебя хотели отправить в госпиталь, да я упросила. Как чувствовала, что очнешься… У тебя ведь контузия, а так ничего. Вот только рану на бедре перевязали… Пить хочешь?
Она напоила меня теплым и сладким чаем, и силы стали прибавляться. Я пошевелил руками и ногами — будто все в порядке. Значит, контузия отпустила. Главное, я слышал и видел. Посмотрел на свои часы. Оставалось чуть больше двух часов…
Я сел в кровати и спустил ноги на пол. Бедро вроде не болело. В комнате лежало еще несколько раненых, и среди них я увидел старшего техника-лейтенанта Лабудина. Он метался в бреду, звал какую-то Варвару. У него были перевязаны грудь и голова.
На стуле я увидел свою одежду, стал натягивать китель. Пришла Лиза и разыскала сапоги. Скорее, скорее… Я же опоздаю на батарею…
Лиза сказала, что Ваня Кисляков только что привез раненых. Я постоял возле Лабудина и вышел во двор. Ваня копался в моторе и честил злосчастный «газик». По дороге на батарею он поведал о невеселых делах в артснабжении. Капитана Кононова взяли в дивизию. Лабудин исполнял обязанности начальника артснабжения, но недавно его тяжело ранило во время бомбежки. Красавецкий случайно попал на минное поле и подорвался. Вчера Ваня отвез его в госпиталь. В артснабжении теперь все новые офицеры.
На батарее устали от ожидания. Стрелки часов медленно приближались к четырем утра. Позвонил майор Демов и справился о готовности.
И вот взорвалась тишина. Во всеобщем грохоте, который объял окрестности, потонули хлопки наших полковушек. С пронзительным свистом летели над головой снаряды, с надсадными завываниями полосовали небо огненные хвосты ракет. Будто десятки паровозов поочередно выпускали пары. На той стороне Одера поднялась стена из желтого дыма разрывов и черной пыли. Земля сотрясалась и гудела, осыпались песчаные стены окопов, в ветвях деревьев свистел ветер, раскачивались стволы сосен. И пока громыхали пушки, а немцы затаились в землянках и дотах, погибая от осколков, из лесу одна за другой выскакивали машины-«амфибии» с прицепленными понтонами на легких тележках. Понтоны соскальзывали в воду, оставляя тележки на берегу. «Амфибии» быстро пристраивали понтон к понтону, и на глазах рождался мост через разлившийся Одер.
Еще не все умолкли пушки, как над лесом показались штурмовики «Ил-2». Штурмовики пикировали на еще оставшиеся доты, выпускали из-под крыльев реактивные снаряды.
По переправе сначала пошла пехота, затем поползли танки, покатили пушки. Наступила и наша очередь. Мы переправились на тот берег и увидели черное, будто перепаханное поле и на нем там и сям вывороченные набок железобетонные доты, похожие на гигантские яйца.
Солдаты бегали к ближайшему от дороги доту и заглядывали через амбразуру внутрь, видели немцев, у которых возле рта и ушей запеклась кровь — от ударной волны их не спасли и доты. Всех заинтересовали замки на стальных дверях, и через какое-то время пронесся слух, что в доты посадили власовцев-смертников.
За Одером начиналась Померания с отличными дорогами, старинными городками и опрятными деревнями.
Завязывались короткие, но ожесточенные бои с сильными немецкими заслонами, основная масса войск противника пыталась оторваться от наших наступающих дивизий. По брошенному военному снаряжению, повозкам, бронетранспортерам и машинам чувствовалось, что немцы поспешно бежали. А дня через два из рощиц с ровными рядами насаженных елочек и сосенок группами и в одиночку выходили немцы и складывали оружие. Завидев советских солдат, они бросали автоматы и с криками поднимали руки: «Гитлер капут! Энде криг!» Но эти умученные войной люди нас уже не интересовали.
Мы гнались за эсэсовскими частями, зондеркомандами, гражданскими функционерами и фашистскими прихвостнями, которые изо всех сил бежали к Эльбе, чтобы сдаться на милость американцам.