Поэтому вместе с другими студентами нанялся он осенью на работу: разбирать кирпичный остов одного большого разрушенного дома. Там же и по той же причине работала Нина.
Рано утром молодой техник, в потрепанном пальто, собрал всех нанявшихся на работу и дал инструкции.
— Стало быть, вы со мной в паре, — сказал Баской Нине, когда стали делиться на десятки.
И вот вдвоем и вместе с другими они разрушали старый буржуазный дом.
А между собой закладывали фундамент новых отношений…
Так мало-помалу, в сравнении с открытым, легким на всякое дело Баским, Леня, муж ее, стал казаться угрюмым и тяжеловатым. Баской — как солнце. Леня — как туча.
Временами Нина что-то неловкое чувствовала в своем поведении. Перебирала в памяти свои поступки. Их итог: связь с Баским потихоньку от мужа. Итог этот — глупый. И такой мизерный, мизерный, не стоящий внимания. Он нисколько не зачеркивал Леню и любовь к нему.
Получалась любовь к двум. Это не выдумка, а стихийное ощущение в себе раздвоенной (или, лучше, сросшейся) любви к двум. И вся ложь ее поведения перед Леней вытекала из этого ощущения: только самой бесстрашной ложью и можно было удержать около себя сразу двух. Но от этого не легче.
Нина спрашивала Баского:
— Как быть?
— А ты ему объясни все. Скажи, что любишь его и меня и, главное, себя. Я, лично, не возражаю…
Нина всякий раз с ним соглашалась. Но казалось, уже самое появление Лени несло впереди себя какую-то волну лжи, которая захватывала ее сразу с головой. А чуткие, колкие глаза Лени резали, как два отточенные клинка.
Баской вызывался даже сам с ним поговорить, по-приятельски, но Нина и слышать об этом не хотела.
— Зачем? Ты только лишишься меня! Он даже, может быть, согласится с тобой, но это будет на словах. Пойми, что ведь наши рассуждения — это одно, музыка слов, а человек, сам человек — это другое — это двуногая, тысячелетняя привычка. Тысячелетняя, нетронутая…
— Надо ломать старые рамки и преграды! Надо ломать привычки! Создавать новый быт! Прошлое прогнило и погибло! Не для того мы кровь на фронтах проливали, чтобы старое, привычное…
— А мне кажется, — кутаясь в шаль, сказала Нина (Нина была «зяблик»), — навыки человеческой жизни лежат глубоко, в самом кровообращении, в жилах, в кости, в корнях волос, в способности всякое новое под град новых слов пригнуть к самому, самому старому. Не из этой ли лжи происходит протянутое через всю жизнь людей искание вековечной правды? Но нет, я вижу, ты не понимаешь…
Услышав слово «вековечный», Баской затыкал уши, так как считал это идеализмом.
Обычно в этом месте стрелка их разговоров поворачивалась в какую-нибудь другую, бесспорную сторону.
Может быть, Нина боялась хоть чем-нибудь встревожить свою жизнь и куталась в теплую ложь, как в пуховую шаль.
А может быть, Баской, произнося перед Ниной речи, чувствовал, как они, речи-то, скользят по ее белокурой головке и где-то увязают. В косу, что ли, вплетаются?
Проводив Леню, Нина оделась скромно, но красиво. Внимательно, но бегло осмотрела себя в зеркало. Поставила перед собою стакан чая, но пить его не стала, а раскрыла учебник анатомии. Чтобы не скучно было ждать Баского.
— Страшное дело! — гремел Баской в гулких коридорах Свердловского университета (здание — бывший Шанявский университет), прохаживаясь под руку с девушкой в красном платке и с лицом цыганки. — Как же это возможен коммунизм без новой техники! Это невозможно! Почему? Да потому, что наша техника подходит к полному овладению такими стихиями природы, которые никак не разделишь на участки мелкой собственности. Возьмите — воздух, электризм (Баской сам выдумал это слово, потому что любил слова на «изм»: от них отдавало ученостью), радио и пр. Все это стихии коммунистические по сути своей и потому…
— Так, значит, по-вашему, выходит, — подозрительно спросила смуглая девушка, — что мировая революция без новой техники невозм…
— Да. Почти невозможна. Она победит только в том случае, если хотя бы у нас, в России, мы перейдем к производству, основанному на коммунистических силах природы, как электризм, как…
— По-моему — это фантазия, фантазия!.. Но возражать мне некогда (взглянула на часы). Бегу. Сейчас буду слушать про мировую революцию.
— Давайте лучше я вам про нее…
— Нет, нет, вы не так, не то…