В передней послышались шаги. Вошел Стен Виден, в грязном комбинезоне и перепачканных глиной резиновых сапогах:
- На ипподроме Егерсру нынче соревнования. Поедешь с нами?
На мгновение Валландер заколебался. Так хочется отвлечься.
- Дымка тоже участвует? - спросил он.
- Участвует и победит, - ответил Стен Виден. - Но я сомневаюсь, что ее всерьез сочтут фаворитом. Поэтому можно выиграть кой-какие денежки.
- А почему ты так уверен, что она лучше всех?
- Характер у Дымки, конечно, неровный. Но сегодня ей, по-моему, охота посоревноваться. Места себе не находит в деннике. Чувствует, что дело серьезное. Так что препятствовать ни к чему. Будут еще лошади из Норвегии, о них я мало что знаю. Думаю, она и их обойдет.
- А кто, собственно, ее владелец? - спросил Валландер.
- Бизнесмен один, по фамилии Мурелль.
Валландер встрепенулся. Эту фамилию он слышал совсем недавно, только не мог вспомнить, в какой связи.
- Стокгольмец?
- Нет, он из Сконе. В Мальмё живет.
И тут Валландер вспомнил. Петер Ханссон, водяные колонки. Скупщик краденого по имени Мурелль.
- А чем этот Мурелль занимается?
- По-моему, какими-то темными делишками. Земля слухом полнится. Но платит вовремя. А я не вникаю, откуда у него деньги.
Валландер больше не стал расспрашивать.
- Пожалуй, я все-таки не поеду, - сказал он.
- Продукты Ульрика купила, - сказал Виден. - Мы выезжаем с лошадьми через час-другой. Думаю, ты тут сам справишься.
- А «дуэт»? Он останется тут?
- Если хочешь, можешь его взять. Только заправь бак. Я вечно забываю.
Валландер смотрел, как лошадей погрузили на большие грузовики и увезли. Немного погодя он тоже уехал из усадьбы. В Истаде рискнул заглянуть на Мариягатан. Полный разгром. В наружной стене, на том месте, где было окно, зияет дыра, окруженная обломками кирпича. Он задержался там буквально на минуту и двинулся дальше, прочь из города. Проезжая мимо полигона, заметил далеко на поле полицейскую машину. Туман исчез, и расстояния казались куда меньше, чем ему запомнилось. Он направился дальше и свернул к косебергской гавани, прекрасно понимая, что его могут опознать. Впрочем, фотография в газетах была не очень-то похожая. Главное - не встретить знакомых. Он зашел в телефон-автомат, позвонил отцу. Как и надеялся, ответила дочь.
- Где ты? - спросила она. - Что ты делаешь?
- Слушай меня внимательно. Ты там одна?
- Конечно. Дед рисует.
- Больше никого нет?
- Я же сказала, что нет!
- Полиция не выставила охрану? Припаркованных автомобилей на дороге нет?
- Нильсоновский трактор на поле стоит.
- И все?
- Никого здесь нет, папа. Хватит этих расспросов.
- Я скоро приеду. Но деду ни слова.
- Ты видел, что пишут газеты?
- После поговорим.
Валландер повесил трубку и порадовался, что газетчики до сих пор не докопались, что Рыкова застрелил именно он. Даже если полиция это знает, там будут молчать, пока Валландер не вернется. После стольких лет службы он был в этом уверен.
Из Косеберги Валландер поехал прямо к отцу. Припарковал машину возле магистрального шоссе, а дальше пошел пешком, здесь его так и так никто не увидит.
Дочь ждала на крыльце. Когда они вошли в дом, она крепко обняла Валландера. Так они и стояли, молча. О чем Линда думала, он не знал. Но это лишь подтверждало, что они снова близки друг другу и слова совсем не нужны.
Они устроились на кухне за столом.
- Дед еще не скоро придет, - сказала Линда. - Я достаточно постигла его трудовую мораль.
- Или упрямство.
Оба расхохотались.
Но Валландер тотчас опять посерьезнел. Не торопясь, рассказал ей, что произошло и почему он решил сыграть роль разыскиваемого, полупомешанного полицейского в бегах.
- А чего, собственно, ты этим добьешься? В одиночку?
Он не мог понять, чего в ее вопросе было больше - страха или недоверия.
- Я хочу выманить его. Хотя прекрасно понимаю, что в одиночку мне его не одолеть. Но чтобы покончить со всем этим, первый шаг я должен сделать сам, один.
Она быстро, словно в знак протеста, сменила тему:
- Он очень страдал? Виктор Мабаша.
- Нет, - ответил Валландер. - Все произошло мгновенно. Наверно, он даже не понял, что умирает.
- Что с ним теперь будет?
- Не знаю. Вероятно, отправят на вскрытие. Кроме того, остается открытым вопрос: где родственники захотят его похоронить - здесь или в ЮАР? Если он вообще оттуда.
- А кто он, собственно, был?
- Не знаю. Иногда мне казалось, что между нами завязался какой-то контакт. Но он тотчас же снова ускользал от меня. Не могу сказать, что знаю, о чем он думал в глубине души. Странный он был человек, сплошное противоречие. Если люди становятся такими оттого, что живут в ЮАР, то этакой родины злейшему врагу не пожелаешь.
- Я хочу тебе помочь, - сказала Линда.
- И ты можешь помочь, - ответил Валландер. - Позвони в полицию и попроси к телефону Мартинссона.
- Я не это имела в виду. Мне хочется сделать что-нибудь такое, чего никто другой сделать не может.
- Такие вещи заранее не спланируешь. Они случаются сами собой. Если случаются.
Она позвонила в управление и попросила Мартинссона. Но его не нашли. Прикрыв трубку рукой, Линда спросила, что теперь делать. Валландер помедлил. И в конце концов решил, что ни выбирать, ни ждать не приходится. Пусть ищут Сведберга.
- Он на совещании, - сказала Линда. - И не может уйти.
- Объясни, кто ты. Скажи, дело не терпит отлагательства. Пусть уйдет с совещания.
Через несколько минут Сведберг ответил. Линда передала трубку Валландеру.
- Это я. Курт,- сказал комиссар. - Но ты погоди удивляться. Ты сейчас где?
- У себя в кабинете.
- Дверь закрыл?
- Подожди минутку.
Валландер услышал, как он захлопнул дверь.
- Курт, - сказал Сведберг, - ты где?
- В таком месте, где вам нипочем меня не найти.
- Черт!
- Слушай меня! Не перебивай. Мне нужно с тобой встретиться. Но только при условии, что ты ни слова никому не скажешь. Ни Бьёрку, ни Мартинссону - никому вообще. Если не можешь обещать, разговор окончен.
- У нас как раз совещание насчет того, как искать тебя и Коноваленко, - сказал Сведберг. - Нелепая ведь ситуация, если я вернусь на совещание и не скажу, что только что говорил с тобой.
- Ничего не попишешь. У меня есть веские причины действовать именно так, а не иначе. Я хочу воспользоваться тем, что нахожусь в розыске.
- Каким образом?
- Вот встретимся, тогда и расскажу. Решай!
В трубке царило молчание. Валландер ждал. Он не мог предсказать, что ответит Сведберг.
- Я приеду, - наконец проговорил тот.
- Точно?
- Да.
Валландер описал дорогу на Шернсунд.
- Через два часа. Успеешь?
- Постараюсь.
Валландер закончил разговор.
- Хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я делаю, - пояснил он дочери.
- Если что-нибудь случится?
Ее вопрос застал Валландера врасплох, и он не сумел ответить уклончиво:
- Да. Если что-нибудь случится.
Он выпил еще чашку кофе и уже собрался уходить, но вдруг заколебался:
- Я не хочу тебя пугать. Но прошу, в ближайшие дни оставайся здесь. Ничего не случится. Просто мне так спокойнее.
Она погладила его по щеке:
- Ладно, я останусь. Не тревожься.
- Всего день-другой. Вряд ли дольше. Думаю, к тому времени этот кошмар все же закончится. А потом я стану привыкать к мысли, что убил человека.
Валландер повернулся и, прежде чем она успела возразить, зашагал прочь. Уже сидя в машине, он увидел, что она вышла на дорогу и смотрит ему вслед.
Сведберг прибыл минута в минуту.
Без десяти три его машина свернула во двор.
Валландер надел куртку и вышел навстречу.
Взглянув на него, Сведберг только покачал головой.
- Что ты задумал? - спросил он.
- Я знаю, что делаю, - ответил Валландер. - Но спасибо, что ты приехал.
Они вышли на мост, который вел через старинный ров вокруг крепостных развалин. Сведберг остановился, оперся на перила и задумчиво посмотрел на зеленую тину внизу.
- Все это просто в голове не укладывается, - сказал он.
- А я пришел к выводу, что мы почти всегда живем вопреки здравому смыслу, - отозвался Валландер. - Думаем, будто можно затормозить то или иное развитие, если упорно его не замечать.