За работой старушка хвалит своих деток, гордится, что она ствол большого дерева. Только за все это время, пока у нее жил, не довелось мне увидеть, чтобы кто-нибудь из родни проведал тетушку Марьям. Скучно старушке. Если кто-нибудь зайдет из соседей — для нее праздник. Давно просит меня пригласить в гости друзей, обещает такой плов приготовить, от которого за уши не оттянешь.
А ребята, словно сговорились, еще ни разу не побывали у меня. Может, обиделись. А может, я сам, приглашая, не проявлял особой настойчивости. С Оразом, Садыком и Орун-баем мы видимся каждый день на лекциях, успеваем обговорить все интересующие нас вопросы. Но про новоселье они всякий раз деликатно умалчивают. И я не напоминаю. Нельзя сказать, чтоб я не хотел их прихода. Наоборот, мне давно хотелось, чтобы мои друзья посмотрели, как я обосновался на новом месте. Но вот тревожила мысль, что, придя ко мне, они заведут разговор о моей невесте. Тогда придется либо признаться, что я их обманул, или же назвать ее коварной ведьмой и предстать самому обманутым, но ни то, ни другое не могло возвысить меня в глазах ребят…
Все же я решил исполнить просьбу тетушки Марьям.
В перерыве между лекциями я отозвал Ораза в сторону:
— Послушай, приходите сегодня вечером ко мне, — сказал я.
Ораз положил руку мне на плечо и, глядя в упор, потребовал:
— Выкладывай причину. Устраиваешь той по случаю бракосочетания? Тогда нам надо успеть купить для вас подарок.
— Да нет, — поморщился я, будто проглотил что-то противное. — Тетушка Марьям обещала приготовить плов. А у меня давно дожидается вас бутылка азербайджанского коньяка "Гек гель". Такого душистого букета ты еще не встречал! — И я поднес пальцы, собранные в щепотку, к губам.
— О-о! Сегодня как раз суббота. Я согласен. С остальными братьями поговори сам. Ты же знаешь, коммунары не любят посредничества.
Мы ударили по рукам и разошлись.
Вечером у меня собрались гости. Пока мы сыграли партию в домино, тетушка Марьям приготовила плов. Она принесла его, уложив в большом фарфоровом блюде высокой пирамидой, и поставила посредине стола. Комната наполнилась будоражащим аппетит запахом острых приправ. Мы сгребли домино со стола и вооружились деревянными ложками. По словам тетушки Марьям, гораздо вкуснее есть плов деревянными ложками. Я извлек из-под кровати коньяк. Загляни туда кто-нибудь — не догадался бы, какую драгоценность он видит: бутылка валялась в углу, покрытая вся слоем пыли и окутанная паутиной. Но когда я ловким движением стер с нее тряпкой пыль, раздались возгласы восторга. Хозяйка сходила к себе, принесла хрустальные рюмки. Сама устроилась возле печки, принялась вязать. Как мы ни упрашивали ее присесть к столу, отказалась.
— Ешьте, пейте, детки дорогие. Вас же давно домашним никто не потчевал. А я тихонько посижу, полюбуюсь вами, — отговаривалась она ласково.
Ораз предложил выпить за здоровье тетушки Марьям. Мы поддержали его. Орунбай подтолкнул меня локтем, сказал на ухо:
— Знаешь, хозяин, я в первый раз пью из таких рюмок. Оказывается, приятнее, чем пить из пиал или граненых стаканов. Налей-ка еще…
— Попробуй сначала плов. Может, ты и такого плова не едал! — заметил Садык, впервые добровольно уступая первенство в стряпне.
Плов действительно был хорош. Прежде мне совсем не нравилось, когда среди разваренного, но рассыпчатого — можно по зернышку перебрать — риса попадались дольки чеснока и изюма. Казалось, они несовместимы. А сейчас я специально отыскивал их, разрывая ложкой желтую пирамиду на блюде, которая исходила горячим душистым паром.
Орунбай поерзал на стуле, затем торжественно произнес:
— За нашу коммуну! Чтобы она жила, и когда мы, закончив университет, разъедемся в разные стороны. Если наступит в жизни трудный час, пусть каждый из нас вспомнит о ней и будет уверен, что друзья придут на помощь!