— Тсс, — я приложил указательный палец к губам, — ни в коем случае.
— Теперь я вижу, ты совсем от нас отбился, хозяин. Не обижайся, это правда. Я о тебе думал лучше…
— Когда в твоем кармане заведутся червонцы, ты изменишь мнение обо мне, Орунбайхан. Но учти, ты поклялся молчать.
Он ударил себя кулаком в грудь:
— Могила! Если Орунбай пообещал, он сдержит слово. А сейчас, хозяин, иди домой. Темно, чего доброго, заблудишься один. — Он сложил рупором ладони и крикнул ушедшим далеко вперед Оразу и Садыку: — Эй, братва, короче шаг! Дурдыхан хочет пожелать вам доброй ночи!
От его громкого голоса, неожиданного в ночи, я вздрогнул. Несколько крупных дождевых капель сорвались с оголенных веток, рассекших небо изломанными черными линиями, точно переспелые персики зашлепались о землю. Одна упала мне за ворот, заставив съежиться от озноба.
Ораз и Садык остановились, поджидая нас. Распрощались. Я быстро зашагал в обратную сторону, подняв воротник осеннего пальто, радуясь за Орунбая и тому, что вдвоем нам будет куда все проще.
Как вы думаете, может человек девятнадцати лет от роду за одну неделю состариться? Я тоже думал, что нет. А вот нынче взгляну в зеркало — с трудом узнаю себя. Говорят, бывали случаи, когда люди седели мгновенно. Я не поседел, конечно. Но осунулся, как старик. Глаза запали, под ними темные круги, шея стала тонкой, что былинка, удивляюсь, как голова на ней держится. И все из-за треклятого чемодана с "товаром".
В прошлый понедельник наклевывалась удача. Один из моих знакомых, выпускник университета, справлял комсомольскую свадьбу. Несколько ребят с его курса, прослышав обо мне как о волшебнике, который может раздобыть все самое дефицитное, целых полчаса уламывали меня достать для них красивые эластичные носки под темный костюм и блестящие галстуки. Вначале, как и полагается, я отказывался, ссылаясь на занятость, на то, что теперь уже порвал связи со знакомыми продавцами, с которыми прежде якобы имел дело. Потом уступил их мольбам и обещал попробовать позвонить "одной девице". Сказал, что у них все будет, если она не очень на меня в обиде за то, что давно ее не навещал.
Домой возвращался в прекрасном расположении духа и подсчитывал про себя, какая на этот раз окажется выручка и сколько перепадет на мою долю. Достав ключ из потайного места, я торопливо отомкнул дверь. Едва переступил порог, швырнул папку с конспектами на стол и ринулся под кровать за чемоданом, доверху набитым дефицитными сокровищами. Отбросил покрывало — и обдало холодом: чемодана не было. Я пошарил в полутьме под кроватью, не веря тому, что случилось. Я все перевернул вверх дном в комнате. Чемодан исчез. Куда он мог деться? Где его искать? Что делать? Будь в нем мои собственные вещи, я, естественно, тотчас обратился бы в милицию. Они бы разобрались, куда делся чемодан…
А сейчас я мог поведать о своем горе только тетушке Марьям. Может, она знает?..
Бедная старушка обшарила сарай. Обследовала кучи хлама в кладовке, под навесом во дворе. Заглянула даже в курятник. Она испугалась, глядя на мое побледневшее лицо. И переживала не меньше меня.
— Никогда не было такого, чтобы в моем доме пропали вещи. Нечистой силы проделки, не иначе, — приговаривала она, еще раз перебирая старье в кладовке — рассохшиеся кадушки, драные корзины, ящики для посылок, бутылки, тряпье. — Может, подшутил кто?.. Давеча никто к вам не приходил?
— …
— Может, оставили где?
— …
— Он же не имеет ног, чтобы уйти самому!
Мы обшарили все углы. Я даже на чердак слазил, перепугав всех пауков. Чемодана не было. Оттого, что пропажа в этом доме случилась впервые, мне нисколечко не стало легче.
— Кто знал, куда ты прячешь ключ? — спрашивала уже в который раз хозяйка.
— Никто, кроме моих друзей!
— Может, они пошутили?
— Ну нет, такого они себе не позволят.
Я не ходил в университет два дня. Поднялась температура, и я слег. Пришли Ораз и Садык, встревоженные тем, что я снова начал пропускать занятия. Вероятно, мой вид не оставлял сомнений в том, что я тяжело болен. Ораз сбегал в аптеку и принес мне лекарства от простуды. Когда они ушли, я, раздосадованный, зашвырнул таблетки в мусорную яму. Вот положеньице — друзьям даже нельзя рассказать! От этого мои муки удесятерялись. Поистине врагу такого не пожелаешь.
Я перестал выходить в город, опасаясь нечаянной встречис Художником. Меня охватывал страх при мысли, что рано или поздно он пожалует ко мне в дом (а то, чего доброго, в университет!) и потребует свои вещи. Или деньги за них. Все назойливее твердил мне внутренний голос: "Скройся, пока не поздно. Беги из Ашхабада. Плюнь на все — на университет, на образование, на театры, на широкоформатное кино… Спасайся — Художник не из тех, кто умеет щадить! С тебя с живого сдерет шкуру…"