После чего пинком вытолкнула его из кабинета, захлопнула дверь, и тут-же в замочной скважине заскрежетал ключ.
Харон Абрамович медленно и грустно шёл по коридору, голову и плечи его украшал заварной крем, со щек капала кровь и на крем, и на костюм, и на галстук, смешиваясь в розовую субстанцию, похожую на мозговое вещество.
"Вот же дура" - думал Мовсесян: "Подумаешь, трупы ебал! Член-то я давно вымыл, да и вообще надо было ей каких-нибудь хризантем подарить, они хоть без шипов, ну куда мне теперь с такой рожей!"
Он подошёл к раковине и включил воду, она лилась тонкой ржавой струйкой, а на раковине лежал высохший обмылок хозяйственного мыла. Обмылок плохо мылился, и крем с кровью крайне медленно покидали его голову и пиджак. Наконец, доктор вышел из туалета и спотыкаясь, отправился к месту постоянной дислокации, на коллег и больных, встречающихся по дороге, он внимания не обращал.
Войдя в прозекторскую, господин паталогоанатом достал уже нормального мыла и тщательно вымыл голову, затем попытался спасти пиджак, но сальные пятна не отстирывались, похоже, пиджаку настал пиздец.
Тут как всегда, в выглаженном белоснежном халате, в морг стремительно ворвался главврач, вероятнее всего, кто-то из коллег стуканул.
"Харончик! Опять! Да что же это блядь такое!"
"Константин Васильевич, от меня жена ушла, пытался Анну Семёновну на свидание пригласить, торт купил и цветы, так она меня отпиздила, надела торт на голову, а розами отхлестала по щекам" - вновь зарыдал доктор: "Я же ничего плохого не хотел, она всегда сама жопой вертела".
"Та-а-к, понятно. Ну Анну Семёновну мы накажем, как так можно - отхуярить коллегу прямо в отделении. Выговор ей напишем, возможно, с занесением. А ты Харончик не плачь, крепись, баб вокруг дохуища, сегодня не повезло - повезёт завтра" - и главврач столь же стремительно удалился.
Глава 23. Смена приоритетов
С этого момента, господин Мовсесян попытался вообще забыть о том, что у него есть хуй. Он на полном автомате ходил домой и на работу, а воздержание давало о себе знать лишь тупой болью в яйцах. Вокруг него постоянно были женщины: в транспорте, магазинах, барах, но попытки познакомиться не приводили ни к чему - правду говорят, что женщины ближе к природе и у них есть дополнительная чуйка насчёт того, с кем можно спариваться, а с кем нет. Харон Абрамович выглядел даже лучше чем раньше - прикупил модную одежду, новые туфли, небритым даже не выходил из дома, однако любая барышня, к которой он обращался с целью завести знакомство, всего раз посмотрев в глаза господина паталогоанатома, тут же его отшивала. Попытки настоять на своём сразу приводили дам в агрессивное состояние, не столь яркое, как у Анны Семёновны, но памятуя прошлый казус, Харончик сразу отставал от желаемых прелестниц. В этом всём безобразии было и светлое пятно, правда, единственное. Как ни странно, молодых мёртвых женщин среди его клиентов больше не попадалось, одни старички - старушки, да загнувшиеся алкаши. В общем, соблазна пока не было, и он наивно полагал, что сможет с ним справиться, и что прошлая его жизнь осталась позади. Теперь у него была другая жизнь, но, честно говоря, господину Мовсесяну она совершенно не нравилась.
Как-то ближе к вечеру, когда все клиенты уже морозились в своих холодильниках, а господин доктор собрался переодеваться, в наружную дверь громко постучали.
Не торопясь, Харон Абрамович подошёл, отодвинул задвижку и распахнул её настежь. В проёме стояла Анна Семёновна в норковой шубке и модных сапожках на длиннющем каблуке.
"Тебе то что нужно?" - недружелюбно буркнул паталогоанатом: "Передумала, што-ле?"
"Да нет, Харончик, пришла посмотреть тебе в глаза. Ты, сучёнок, оказывается, ещё и стукач! Мне главврач целый час ебал мозг за то, что я тебя избила. Но я человек верующий, стучать в ответку не стала, так что живи пока, чмо. Кстати, я здесь именно по этому поводу. Я же кардиолог, и неплохой, а у нас больница скорой помощи. Представляешь, сколько смертей я повидала? Так вот, у человека, который скоро умрёт, происходит что-то с лицом и взглядом, эдакая "печать смерти", если тебе так будет угодно. Я просто хочу предупредить, несмотря на то, что ты стукач и подонок. Когда ты припёрся ко мне с тортом и розами, я увидела это и на твоём лице, подумала - показалось. Но знаешь, нихуя мне не показалось, я вижу её и сейчас, причём ещё более отчётливо. Так что береги себя, гандон и прощай".
Анна Семёновна развернулась на каблуках и удалилась.
Господин Мовсесян захлопнул дверь и вернулся обратно в прозекторскую. Подумав, достал из шкафа начатую бутылку "Наири" и щедро плеснул себе в стакан. Теперь он частенько попивал после работы, так как других дел больше не было. Вообще, жизнь без холодных, но страстных объятий покойниц, совсем перестала ему нравиться. Он помнил мрачные предсказания странного Михаила с мечом, но они уже не казались ему страшными.