Фламандцы были коллаборационистами, валлоны шли в Сопротивление. Так утверждает клише. Клише часто бывают ложными, но в данном случае это вопиющий образец искажения действительности. В Первую мировую войну Сопротивление носило ограниченный характер, коллаборационизма в экономике было мало, в политике он проявлялся со стороны фламандцев, но в то же время фламандцы составляли подавляющее большинство бельгийских солдат, находившихся на передовой и заслуживших высокую оценку союзного командования.
Во Вторую мировую коллаборационизм и сопротивление оккупантам проявлялись и среди фламандцев, и среди валлонов.
Коллаборационизм в финансовых верхах был как франко-, так и нидерландскоязычным. Самым известным бельгийским коллаборационистом был Леон Дегрель, валлон из Буйона, мифоман, горластый лгун, после войны удравший в фашистскую Испанию и умерший в 1994 году. С другой стороны, мне довелось беседовать о пацифизме на ступенях собора Святого Петра в Лёвене с пожилым рыночным торговцем Луи ван Брюсселем, природным фламандцем. Слушая мою идеалистическую болтовню, он лишь сочувственно качал головой. Да и что может сказать молокосос такому человеку? Он был когда-то коммунистом и участвовал в Сопротивлении, будучи командиром партизанского отряда.
С октября 1914-го по ноябрь 1918-го Бельгия была почти полностью оккупирована немцами. Их не любили, а по правде сказать, ненавидели. К тому времени мы прожили уже больше восьмидесяти лет без оккупации, а для наших краев это чрезвычайно долгий срок. Наши люди, может быть, и не стали патриотами в одночасье, но случилось это довольно быстро, потому что немцы вели себя чрезвычайно грубо. К тому же, как ни странно это звучит, кайзеровской армии — рейхсверу — не хватало дисциплины. Не будем забывать и о том, что в течение ХХ века нам пришлось сталкиваться с таким варварством, о котором в 1914 году еще нельзя было и помыслить.
При вторжении рейхсвера были убиты тысячи бельгийских граждан, полмиллиона человек лишились работы, 200 тысяч мужчин добровольно либо по принуждению отправились на работы в Германию, а оставшиеся дóма голодали. В Лёвене оккупанты сожгли университетскую библиотеку, тем самым совершив преступление против культуры. В сонных провинциальных городках вроде Арсхота или Визе немцы творили произвол, десятками расстреливая простых граждан.
В еженедельнике «Онс волк онтвакт» («Наш народ пробуждается») от 8 мая 1920 года я прочитал о Жаке Нейсе из Арсхота. Двадцатого августа 1914 года банда трусливых немецких варваров расстреляла его и трех его сыновей, после чего с издевательствами выгнала остальных членов семьи из дома и на их глазах спалила его дотла.
Начиная с 1917 года немцы приступили к демонтажу бельгийской промышленности, они вывозили в Германию все машины или превращали их в металлолом. По оценкам специалистов, от этого пострадала четверть промышленного оборудования.
За рубежом Бельгия стала примером поруганной невинности. Тевтонский гигант топчет своими сапожищами бедное невинное дитя — Бельгию. Или возьмем карикатуру из британского журнала «Панч»: огромный немец с болтающейся из кармана брюк связкой сосисок грозит страшной дубиной упрямому бельгийскому мальчику, который тоненькой палочкой перегородил ему дорогу. Немецкое вторжение попрало элементарнейшие чувства права и справедливости, подняло — не без участия пропаганды союзников — волну возмущения во всем мире. Именно в Первую мировую войну пианист Артур Рубинштейн отказался выступать в Германии из-за преступлений, совершенных немцами.
Существовала американская Комиссия по оказанию помощи Бельгии. У меня сохранился мешок с английской надписью: Belgian Relief Flour from the Northwestern Elevator & Mill Company Toledo Ohio («Гуманитарная мука для Бельгии. Произведена Северо-Западной элеваторно-мукомольной компанией, г. Толидо, штат Огайо»). В страну поступали тысячи грузовых отправлений с мукой. С разрешения оккупационных властей действовал Комитет по вопросам помощи и продовольствия под патронатом химического магната Эрнеста Сольве и директора бельгийского филиала «Сосьете женераль» Эмиля Франки. Они держали в своих руках бразды правления и, не скрывая своих намерений, работали на правительство, которое должно было прийти к власти после войны.
Западную Фландрию четыре года разделяла жуткая линия фронта. Бельгия стала первой жертвой химической войны в мировой истории. 12 июля 1917 года в районе западнофламандского городка Ипр немцы отравили противника горчичным газом, с тех пор этот газ стали также называть ипритом. Он напрочь разъедал легкие и глаза. Смертные мучения были чудовищны. После этого иприт был запрещен, но поскольку международное право всегда отступает перед силой и властью, это подлое оружие впоследствии регулярно использовалось — Испанией в Марокко, Италией в Эфиопии, Японией в Китае; были и другие примеры, и несть им числа. Вспомним курдский город Халабджа, где Саддам Хусейн в 1988 году во время ирано-иракской войны приказал своим войскам распылять этот газ. По оценкам, тогда погибли пять тысяч человек, в том числе женщины, дети и старики — отнюдь не солдаты.