– Насчет Дженкинса можешь не беспокоиться. Он наверняка знает про эту семейку побольше нашего.
Дженкинс и впрямь был дитя Лимингтона. Сын фермера-арендатора, он в тринадцать лет поступил в дом графа лакеем да так там и остался, сделав за долгие годы просто головокружительную карьеру и дослужившись до дворецкого. Его преданность роду Белласисов была незыблема.
– Я насчет него не беспокоюсь. Но существуют же какие-то правила приличия. Нравится нам это или нет, но Стивен – твой родной брат и наследник, и к нему надо относиться уважительно, по крайней мере на людях.
– Не хватало еще ломать комедию у себя дома! Кроме того, Стивен станет моим наследником, только если переживет меня, а я уж, черт возьми, постараюсь, чтобы этого не произошло!
– Надо это записать! – язвительно заметила Каролина, но присела рядом и увлекла мужа разговорами о поместье. Она говорила с ним теплее, чем когда-либо за последние месяцы и даже годы, возможно чувствуя вину за то, что умалчивает о главном.
Наконец вскоре после полудня, раньше назначенного времени, приехал достопочтенный Стивен Белласис с семьей. За обедом он оправдывался, что хотел перед едой прогуляться по парку, но Перегрин был уверен, что они притащились пораньше просто для того, чтобы позлить его. Во всяком случае, никого из Брокенхёрстов не оказалось дома, чтобы встретить прибывших родственников.
Ниже ростом, чем старший брат, и намного более грузный, Стивен Белласис не унаследовал шарма Брокенхёрстов, которому в юности был обязан своей привлекательностью Перегрин, не говоря уже о покойном лорде Белласисе: на балу все оборачивались Эдмунду вслед, любуясь его суровой мужской красотой. У Стивена же лысая макушка из последних сил старалась удержать несколько седых прядей, которые он каждое утро аккуратно зачесывал, а подбородок под необыкновенно буйными длинными седыми усами был мягким и безвольным.
Вслед за Стивеном в зал вошла его жена Грейс. Старшая из пяти сестер, Грейс была дочерью глостерширского баронета и рассчитывала на лучшую партию, чем младший сын графа, тучный и ничего не унаследовавший. Но она переоценивала себя, ибо не слишком котировалась на рынке невест: пусть по рождению и образованию юная Грейс метила высоко, но внешность (бесцветные глаза, тонкие губы) и скромное приданое лишали ее надежды на выгодное замужество.
Снимая плащ, капор и перчатки и отдавая их лакею, Грейс разглядывала огромную вазу с сиренью, стоявшую на столике у подножия широкой пологой лестницы, и вдыхала сладкий аромат. Она любила сирень и с удовольствием поставила бы дома целые охапки веток. Но позволить себе такую роскошь не могла: холл в доме священника был для этого слишком мал.
Джон Белласис прошел мимо матери. Она вечно копалась, а ему не терпелось пропустить стаканчик. Отдав слуге трость, он двинулся прямиком в обеденный зал, направляясь к батарее хрустальных графинов на серебряном подносе, что стоял у большого мраморного камина. Не успел Дженкинс догнать гостя, как тот схватил один из графинов, налил себе солидную порцию бренди и одним махом опрокинул стакан.
– Спасибо, Дженкинс, – сказал он, поворачиваясь лицом к дворецкому. – Можешь плеснуть мне еще.
Дженкинс, гнавшийся за молодым человеком через весь холл, достал небольшую закрытую бутылку.
– Соды, сэр? – уточнил он.
– Давай.
Дженкинс и бровью не повел. Он уже давно привык к выходкам хозяйского племянника. Дворецкий наполнил бокал бренди, на сей раз смешанным с содовой, и протянул его молодому человеку на маленьком серебряном подносе. Джон взял бокал и вернулся к родителям, которые расположились в гостиной по другую сторону холла. С его появлением разговор прервался.
– Наконец-то, – сказала Грейс. – Мы уж недоумевали, что с тобой случилось.
– Могу рассказать, что со мной случится, – ответил он, опершись лбом о холодное стекло и глядя в парк, – если я не добуду средств к существованию.
– Вот это скорость! – заметил лорд Брокенхёрст, появляясь в дверях вместе с женой. – Я думал, мы доберемся хотя бы до пудинга, прежде чем ты начнешь клянчить денег.
– Где вы были? – спросил Стивен.
– На нижней ферме, – коротко ответила Каролина, входя первой. Она холодно поцеловала Грейс, которая встала поздороваться. – Джон? Так что ты там говорил?
– Я вполне серьезно, – сказал Джон. – Положение хуже некуда.
Он обернулся и встретился взглядом с тетушкой.
– Да в чем дело? – спросил Перегрин.
Заложив руки за спину, он грелся у камина. Хотя на улице был приятный и солнечный июньский день, в полном дров камине пылал яркий огонь. Каролина любила, чтобы во всех комнатах было жарко, как в оранжерее.