— Мэтт? Кто это? — полными глазами непонимания уставился на меня папа, как и мама.
— Он…мы встречаемся…я…мне кажется…я не уверена…но мне кажется, что я его люблю…
Господибоже, почему я чувствую себя виновной?
— У тебя есть мальчик? Почему ты ничего не говорила? — обескураженно спросила мама, а мои глаза застилали слезы, делая ее образ совершенно размытым.
— Я…я просто…я…
Невыносимо. Я не могу перестать заикаться, пытаясь подобрать правильные слова. Мне было так плохо и больно, что я не могла пошевелить головой, а затылок, виски и лоб раскалывались от тупой, пульсирующей боли. Кажется, меня сейчас вырвет.
Сорвавшись со своего места я побежала в сторону уборной, где тут же выплеснула все содержимое моего желудка прямо в унитаз, медленно сползая по ледяной плитке на пол, сворачиваясь клубочком, стараясь успокоить рвущееся наружу сердце, едва ли не проламывающее грудную клетку в приступах невыносимой боли.
Глава 5: Принятие
Брызнув на лицо ледяной водой, я посмотрела в зеркало, упираясь тонкими руками об раковину. Голова раскалывалась под натиском скопившихся в ней мыслей. Договорные браки не были редкостью в высших кругах, но я никогда не думала, что мне доведется столкнуться с нечто подобным. Моя семья находилась за чертой высшего общества. Мы не располагали достаточным количеством средств для того, чтобы хотя бы раз посетить мероприятие для привилегированных особ, о которых так любила рассказывать миссис Вуд. Бомонд признавал только тех, на чьем счету завалялось хотя бы несколько десятков миллионов. У четы Вудов с этим не было никаких проблем, а вот бизнес моего отца позволял нам уверенно держаться на доходе немного выше среднего. Я никогда бы не посмела жаловаться на свою жизнь, потому что папа всегда делал для нас все. Благодаря ему мы жили в престижном районе, в хорошем доме. Мама могла не работать, а заниматься тем, к чему у нее лежала душа. У меня же была частная школа, множество кружков, личная кредитная карта для карманных расходов. Плюсом ко всему шел и мой круг общения, ведь ребята в моей школе без исключения были из благополучных семей. Мой папа сделал все, чтобы мы были счастливы и я чувствовала себя должной ему за все, что у меня было, что было у нас. Я не смела даже подумать о том, чтобы пойти наперекор родителям, если бы они сказали, что я обязана принять предложение Кристофера…но они дали мне выбор.
Его имя больно ударило эхом по вискам и я зажмурилась, чертыхаясь про себя. Еще пару лет назад я могла только мечтать о том, чтобы выйти за него замуж, о чем свидетельствуют несколько надежно спрятанных личных дневников маленькой и наивной девочки, исписавшей десятки пестрых страничек его именем. Он был таким невероятно привлекательным, взрослым, самостоятельным, что все мои мысли были заняты только им. Всегда им. Я ждала нашей встречи больше, чем Нового Года, Рождества и своего Дня Рождения. Боже, да я готова была умереть за это. Меня переполняли эмоции даже когда он спешил к друзьям, бегло здороваясь на ходу или отказывался сидеть за общим столом, потому что у него был какой-то матч с друзьями по сети, поэтому он хватал на тарелку первую попавшуюся еду и бежал к себе, а я завороженно следила за ним, мечтая, чтобы он позвал меня с собой. Я бы совсем ему не мешала, села бы рядом и смотрела, как он побеждает раз за разом, ведь иначе и не могло быть. От его улыбки мое сердечко сделало кульбит, и внутри словно бабочки порхали, а потом оно разрывалось от боли, когда его подвозили какие-то девчонки домой и он развязно целовал их на прощание. Мне же никогда и ничего подобного не доставалось, только бессонные ночи, полные рева, плача и ненависти к себе за то, что я не способна его привлечь. Он был моей первой любовью и это было прекрасное время несмотря на все воздушные замки, которые я себе настроила. Тогда у меня был он, а потом он просто исчез, стоило ему лишь поступить в институт. Новая жизнь, новые друзья, совсем другие планы и мне ничего не оставалось, как забыть его. Вычеркнуть из своей памяти и спрятать все эти дневники куда подальше, вместе с украденными фотографиями из альбома его родителей. О да, как же я тогда краснела и боялась быть пойманной, но засыпать с его фото было намного приятнее, чем без.
Шмыгнув носом, я смахнула набежавшие слезы и подмигнула отражению.
— Ты ведь этого хотела, не так ли? Чего грустишь? — натянуто улыбаясь сама себе, прошептала я, вновь утонув в потоке слез.
Мне впервые жутко захотелось что-нибудь разбить, сломать, испортить. Любую мелочь. Все, что угодно. Мне нужно было дать волю эмоциям. Хотелось кричать, ломать, бросаться. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы избавиться от напряжения, скопившегося во мне, грозящего раздавить меня изнутри.