У брата есть другая собственность в Англии и охотничий домик в Шотландии, куда я иногда приезжаю двенадцатого августа, когда начинается сезон охоты. Я член Парламента, но в отличие от брата, пока не в правительстве. Танцую я плохо, как Вам известно, сносно езжу верхом, играю в вист, покер и нарды, но знаю меру и играю только на ту мелочь, что ношу с собой. Часто посещаю театр и оперу. В Уилтшире я сажаю деревья. В политике я умеренный радикал и радовался отмене рабства, только сожалею, что законом до сих пор часто пренебрегают. Вряд ли Вам все это интересно, но я должен сказать. Как и брат, я не принимал активного участия в войне, где погиб Ваш брат, и отнявшей у Вашего замечательного отца столько времени. Я не так скоро, как Берк, осознал, каким тираном стал Наполеон.
Многовато я написал о себе. Теперь поговорим о Вас, дорогая Клоуэнс. Какую бы жизнь Вы предпочли, если бы подарили мне счастье и вышли за меня замуж?
Мы можем жить как скромно (в определенных пределах), так и расточительно (тоже в разумных пределах), на Ваше усмотрение. Можно жить в Уилтшире или в Лондоне, тоже на Ваш выбор. Вы как-то упомянули, что недовольны конюшней своего коня в Пенрине. Неро — так его зовут. У нас в Бовуде просторная конюшня, и в Вашем распоряжении будет четыре или шесть лошадей, если пожелаете промчаться галопом по зеленым холмам Уилтшира.
У Вас будет столько занятий, сколько пожелаете; Вы знакомы со всеми важными членами моей семьи, и я совершенно уверен, они станут соперничать друг с другом в попытках Вас порадовать.
Я знаю о Вашей привязанности к Корнуоллу, хотя сам приезжал туда единожды с печальной целью — печальной, потому что не увидел Вас — на похороны леди Маунт-Эджкомб.
Мы не будем жить в Корнуолле, но Вы можете навещать родителей столь же часто, как и сейчас. Я тоже могу приезжать с Вами, когда пожелаете, или остаться, если предпочитаете ехать в одиночестве. Вряд ли Вас сильно привлечет светская жизнь Лондона; соглашусь, она порой показная и чопорная. Мне и самому трудно принять эту истеричную систему ценностей (или их отсутствие).
Разумеется, в какой-то степени я привык к такому обществу; но уверяю, от Вас не потребуется жить по его принципам. Наша семья так не живет, и от Вас этого никто не потребует.
Знаю, Вам предстоит принять важнейшее решение. Вы меня не любите так, как Стивена. Это важный шаг, и пути назад не будет. Мой друг недавно развелся с супругой; процесс занял два года, потребовал постановления Парламента и отнял у него десять тысяч фунтов!
Следует со всей серьезностью подойти к такому шагу. Знаю, Вы отнесетесь к нему и ко мне серьезно.
Если я физически Вам противен или не нравлюсь, тогда ответьте отказом, и дело с концом. Если это не так, то умоляю ваше сердце прислушаться.
Эдвард.
Глава пятая
Поздним теплым вечером девушка по имени Джейн Хелиган возвращалась домой в Марасанвос по пути из Триспена, чтобы навестить сестру, у которой родился второй ребенок. Джейн было девятнадцать, ее отец работал на шахте, и ему удалось собрать несколько пенсов, чтобы отправить младшую дочь в школу для девочек, где она с трудом научилась читать и писать.
Она работала на ферме в Зелах-Хилл, иногда читала в церкви отрывки из Писания и, как правило, зарабатывала гораздо меньше, чем могла бы, устроившись на шахту Уил-Лежер. Но Джейн это ничуть не беспокоило, она обладала веселым нравом и с нетерпением ждала возможности вскоре выйти замуж и научить читать своих детей. Хорошей дороги из Триспена толком не было, и в пути приходилось перелезать через изгороди, обходить поля и даже перебраться через речку Аллен, бывшую в этих местах всего лишь ручейком, пересекавшим вересковую пустошь и устремлявшимся дальше в Труро.
Девушка только что миновала церковь деревеньки Сент-Аллен и раскиданные тут и там домики, рядом с небольшим ожерельем из надгробий, и направилась по проселочной дороге к Босвеллику, когда перед ней возникла фигура, преградив путь. Луна еще не взошла, и было очень темно, но привыкшие к темноте глаза разобрали, что на мужчине черная шляпа и длинный черный плащ. Джейн остановилась.