Когда Изабелла-Роуз вернулась в Лондон, город обволакивал желтоватый туман. Лежал повсюду, проникая везде, закрывая обзор. Солнце скрылось, огни горели даже в полдень. Огромный город окружили печи для извести и кирпичные заводы; они словно взяли город в осаду, источая газ, чтобы жители задохнулись. Телеги, тачки, экипажи, да и всадники тащились черепашьим шагом, люди ругались и окликали опасно маячившие на пути тени. Горящие факелы еще сильнее уплотняли туман.
Время от времени движение застопоривалось, и каждый нетерпеливо хотел вырваться из толпы. Вонь немытых тел неумолимо смешивалась с запахом гниющей растительности, дохлой рыбы, лошадиного и коровьего навоза и кислого молока.
Если высморкаться, платок темнел, как сточная канава. Практически все кашляли и отхаркивались. Свирепствовал грипп, бронхит и чахотка. По своей натуре Белла не привыкла чего-либо опасаться, особенно инфекции, но два небольших выступления, намеченных на первую неделю февраля вынуждали ее беречь голос.
Белла пела небольшую, но важную партию в «Торжественной мессе» Уильяма Бёрда в церкви Святого Мартина, а через неделю ей впервые в жизни предстояло выступить на концерте перед герцогом Кембриджским. Она исполняла небольшой номер, но Кристофер настаивал, что она произведет впечатление не только голосом.
А потом скончался старый король.
Об этом стало известно около десяти вечера, в субботу двадцать девятого января. Он так долго сторонился глаз общественности, слепой, глухой и слабоумный, а старший сын так долго был регентом, что прозвище «фермер Георг» уже давно позабыли. Но поскольку все его сыновья были чрезвычайно непопулярны, в особенности сам принц-регент, общественность отнеслась к старику с глубоким уважением и с пылким чувством вспоминала прежние времена. Пусть формально, но он был королем Англии шестьдесят лет, и кончина его стала концом эпохи.
Все воскресенье в окутанным туманом городе новость провозглашали колокола. Каждый колокол сотен церквей. В церквях толпился народ. Уличные шествия и демонстрации наводнили площади. Лавки закрыли до понедельника, а также театры и увеселительные заведения.
Газета «Таймс» в понедельник объявила, что все театры закрыты до окончания похорон, которые состоятся в первый день великого поста в среду через две недели.
Белле с трудом верилось в такое невезение. Выступление перед герцогом Кембриджским явно не состоится, но «Торжественную мессу» не должны отменять, ведь она как раз соответствует настроению! Кристофер справился об этом, и ему ответили отрицательно. В каком-то смысле концерт расценивается как развлечение; хотя он состоится в церкви, но публика обязана покупать билеты, а значит, концерт запрещен. Соответственно, вечером проведут богослужение, выступит преподобный доктор Айрланд, настоятель Вестминстера.
В новом году Белла всего три раза посетила школу профессора Фредерикса. Густой туман и многолюдные улицы, где народ буйствовал с самого Рождества, побудили Кристофера и миссис Пелэм отговорить Беллу не выезжать даже с сопровождением. Это не только огорчило, но и встревожило Беллу. У нее создалось впечатление, будто ее певческая карьера застопорилась, а теперь еще и в театр не сходить. Иногда Белле казалось, что драмы интереснее опер. Она обожала мелодрамы, особенно в Королевском театре «Кобург» и «Адельфи».
К счастью, Кристофер в следующий вторник получил приглашение на прием. Его устраивал в отеле «Палтни» на Пикадилли немецкий граф фон Баденберг, знакомый Ротшильдов.
Они собрались в номере, всего двадцать человек. Франц фон Баденберг — белокурый молодой человек лет тридцати, обладал сильным голосом, закрученными длинными усами и вторым подбородком, который трясся, когда юноша хохотал, а делал он это часто. Белла сразу заметила знакомого русого юношу, Мориса Валери.
Народ на улицах, то ли из-за указа, то ли из чувства уважения, после кончины короля оделся в черное. Через пару дней скончался и его младший сын, герцог Кентский, а совсем скоро появилась новость, что принц-регент, нынешний король Георг IV, слег с воспалением легких. Все кашляли в сыром желтом тумане. Так что этот прием стал настоящей отдушиной. Молодость, крепкое здоровье, прекрасное настроение, вино, еда и смех: они собрались наперекор унынию и мраку, создали островок света и тепла в скорбящем городе.
— Лондон, — громко провозгласил фон Баденберг, — теперь стал центром мира. В социальном, финансовом, политическом плане после краха Наполеона он стал главенствовать над всеми остальными городами материка. Он богаче, свободнее в манерах, моде и поведения в обществе. Разумеется, нищета никуда не делась, но по сравнению с Европой здесь бедности куда меньше. Лавочники стали процветать, средний класс стремительно богатеет и настолько купается в золоте, что не знает, куда его девать. Говорят, Оксфорд-стрит — самая длинная в Европе улица. Теперь у вас пять мостов через Темзу! Ваш повезло здесь жить. Я родом из Франкфурта, мой отец знаком с Мейером Ротшильдом, и хотя это важный город, по сравнению с Лондоном кажется деревней. Да вся Европа кажется провинцией по сравнению с Лондоном!