Однако Беллини не уехал тотчас же, как написал Флоримо, а остался в Милане до Нового года, задержавшись, видимо, по совету друзей или втайне надеясь, что на последующих спектаклях «Норму» ждет лучшая участь. Так и случилось. 27 декабря, то есть спустя сутки, миланская публика аплодировала даже тем сценам, которым накануне вечером выразила свое неодобрение.
Истина начинает пробивать дорогу и в сознании Беллини, и, воспрянув от отчаяния, проявленного в письме к Флоримо, он более спокойно обдумывает события, происшедшие на премьере, и начинает понимать причины, которые определили неуспех оперы при открытии сезона. И в письме дяде Ферлито, отправленном после второго представления «Нормы», музыкант уже сообщает более точные сведения.
«В первый вечер, — пишет Беллини дяде, — аплодировали интродукции, ариям Поллиона и Нормы. Не понравился дуэт Поллиона и Адальджизы (и никогда не понравится, потому что не нравится даже мне самому). Восхитил дуэт, который предваряет финальный терцет, а сам терцет, поскольку не был хорошо исполнен певцами (уставшими из-за утренней репетиции, где повторяли весь второй акт), не доставил удовольствия слушателям. Так что первый акт окончился без единого хлопка певцам, и меня тоже не вызывали. Во втором акте, — продолжает музыкант, — если не считать хора воинов, который понравился, но не очень, все остальное произвело необычайное впечатление, так, что мне пришлось выйти на сцену целых четыре раза и одному, и вместе с певцами…»
Из этого сообщения, подтверждаемого газетными отчетами (то же самое повторяется и в других письмах Беллини после третьего и четвертого представления оперы), можно заключить, что полного провала — «фиаско» — «Нормы» не было, а был лишь кратковременный неуспех финала первого акта из-за плохого его исполнения и непривычной новизны, нарушившей традиционную форму.
Композитор уже преодолел свое отчаяние. Теперь, когда певцы лучше исполняли оперу и одобрение публики росло, он убедился, что не ошибся в оценке своей работы. Настало время осмотреться и разобраться, что же скрывалось за враждебным отношением зала на премьере. Тут-то Беллини и обнаружил, что у миланцев вовсе не было ни малейшего намерения «заставить «Норму» пережить судьбу друидессы», то есть отправить ее на костер. Оказывается, они хотели выразить недовольство только плохим исполнением партий, помешавшим им насладиться всем новым и прекрасным, что было в опере молодого композитора, которого они искренно любили.
Этим временным замешательством сумели воспользоваться явные или скрытые враги Беллини и Джудитты Паста. Через кого-то из друзей стало известно, что недовольство публики было вызвано умышленно и что композитор может открыто обвинить в этом двух важных особ, державших в руках нити интриги.
Первым был «влиятельный человек, недруг Джудитты Паста», имевший власть «приказать газетам писать так, как ему угодно… а второй — это богатая подруга Пачини, а значит, мой недруг», — заключает Беллини, не назвав имен, но сказав все. В первом недруге нетрудно узнать герцога Висконти, инспектировавшего спектакли Ла Скала, он вскоре станет директором театра, а вторая особа — графиня Юлия Самойлова, кому Беллини посвятил второе издание «Бьянки и Фернандо». Столь крутой поворот графини в отношении к маэстро мог быть вызван лишь усердным стремлением помочь ее новому протеже — Пачини, что, впрочем, Беллини объясняет себе просто — без всякого стеснения называя ее «сумасшедшей».
Мы уже имели случай убедиться, что герцог Висконти проявлял себя не очень дружественно к Джудитте Паста. Но после успеха великой певицы в Каркано в «Анне Болейн» и в «Сомнамбуле» было бы непростительной ошибкой для импресарио Ла Скала не пригласить певицу в крупнейший миланский театр. Стиснув зубы, он все-таки вынужден был дать согласие на заключение контракта с нею.
В свою очередь, Беллини рассчитывал на невероятные вокальные данные и актерский талант певицы и поручил ей исполнение своей новой оперы в Ла Скала. Если бы «Норма» провалилась, у Висконти появился бы прекрасный повод объявить, что он вынужден был подписать контракт с Паста против своего желания и сделал это лишь в угоду публике, а не из-за ее заслуг.