Начали вновь обостряться англо-французские противоречия. Они привели к разрыву дипломатических отношений и возобновлению войны. В Булони на берегу Ла-Манша Бонапарт сосредоточил 200-тысячную армию для вторжения на Британские острова.
По министерствам и салонам Санкт-Петербурга пронеслась ошеломляющая новость. По приказу Бонапарта в Эттенхейме схватили герцога Энгиенского из рода Бурбонов и расстреляли в овраге. Добрая императрица Елизавета Алексеевна плакала, великий князь Константин пришёл в ярость, Александр I глубоко огорчился. Российский двор объявил траур, а за ним и другие монархические дворы. Русское правительство выступило с протестом:
«Его Императорское Величество с удивлением и болью узнал о событиях, происшедших в Эттенхейме. Его Величество, к сожалению, не видит в этом ничего, кроме нарушения — по крайней мере, внешне ничем не оправданного — прав человека и нейтралитета территории, нарушения, последствия которого трудно подсчитать и которое — если вообще рассматривать его как позволенное — сведёт на нет безопасность и независимость суверенных государств... Его Величество уверен, что первый консул поспешит прислушаться к справедливым претензиям германского дипкорпуса и почувствует необходимость использовать самые действенные средства, дабы успокоить вызванные им опасения всех правительств и положить конец слишком тревожному положению вещей на благо их будущей безопасности и независимости».
Новый министр иностранных дел Адам Чарторыский предложил тотчас же разорвать отношения с Францией, однако Государственный совет с ним не согласился. Его французский коллега Талейран в ответ на русскую ноту язвительно писал, что если нынешняя цель его величества императора России состоит в том, чтобы создать в Европе новую коалицию и возобновить войну, то к чему тогда напрасные поводы и почему бы не действовать открыто? Каким бы глубоким ни было огорчение, которое первый консул испытывает от возобновления военных действий, он не знает ни одного из живущих на земле людей, кому бы он позволил вмешаться во внутренние дела своей страны, и русский император не имеет никакого права вмешиваться в дела Франции.
В частном же письме русскому министру иностранных дел Талейран говорил, что, пользуясь своим положением личного друга императора, Чарторыский не должен подвергать две страны риску и нарушать согласие, необходимое для блага Европы.
На подобные ужимки Чарторыский очень сухо ответил, что всё будет представлено вниманию его величества.
18 мая 1804 года Бонапарт провозгласил себя императором французов. В июле он отозвал своего посла после демарша петербургского двора, который объявил траур по герцогу Энгиенскому. Русский посол покинул Париж. 6 декабря Александр I подписал договор с Англией.
Усиление Франции заставило русское правительство принимать меры к преобразованию вооружённых сил. Для этого была создана воинская комиссия. Её возглавил великий князь Константин Павлович. Сюда вошли М.И. Кутузов, Д.П. Волконский, А.П. Тормасов и другие видные военачальники. Комиссия рекомендовала увеличить численность войск, ввести усовершенствованное вооружение, построить новые и модернизировать старые мануфактуры, фабрики и заводы, производившие оружие и снаряжение.
Подверглись изменениям и морские силы. В кораблестроении кницы, стандерсы и другие крепления стали заменять железными, подводную часть судов обшивать медными листами. Они предохраняли днище от червей и наростов, улучшали ход и поворотливость судна.
Улучшалась и штурманская служба. Раньше все штурманы на корабле делились на три вахты. Каждая вела шканечный журнал и делала исчисление независимо одна от другой. Случалось, что при одинаковых данных результаты исчисления той или иной вахты получались разными. Теперь на каждом судне был старший штурман, наблюдавший за тремя вахтенными помощниками. Установление такого порядка позволило уменьшить число штурманских чинов и оставшимся увеличить жалованье. С учреждением должности старшего штурмана появилась возможность переводить его в морские офицеры.
В чинах флотские командиры уравнивались с сухопутными. Нижних чинов без суда запрещалось наказывать батогами и кошками, хотя линьки оставались в большом ходу.
Произведено было и незначительное на первый взгляд, но важное улучшение судовой жизни офицеров и матросов. При старых порядках матросам выдавалась на руки провизия на неделю, пища приготовлялась в котлах в складчину. Высшие чины заботились о своём пропитании самостоятельно. Некоторые офицеры составляли артели, другие питались отдельно. Такое положение только увеличивало беспорядок на камбузе.
Теперь же постановили матросам провиант не выдавать, а варить в братском котле. Из того же котла отпускать по одной порции унтер-офицерам и другим чинам, получающим полуторную порцию, и дозволять им готовить для себя какое пожелают добавочное кушанье, а за не взятую половину порции отпускать им деньги.
Иеромонаху, комиссару, шкиперу и «прочим подобным чинам» иметь один общий стол, а капитану с офицерами устраивать свою кают-компанию. Объединение сослуживцев-офицеров разных чинов, удобств и улучшения стола имело большое влияние как на смягчение нравов молодых офицеров, так и на развитие среди них дружеских отношений. В кают-компании всякий имел возможность высказать своё мнение, здесь же молодёжь приобретала от старших практические знания, так пополнялось общее образование моряков.
Полагались и награды. Орден Святого Георгия получали за военные заслуги, за двадцать пять лет беспорочной службы в офицерских чинах, а морским офицерам — за восемнадцать шестимесячных кампаний. Солдаты же за храбрость награждались знаками военного ордена четырёх степеней, которые назывались Георгиевскими крестами.
Ценной наградой была украшенная бриллиантами шпага. За взятие в плен или истребление неприятельского судна назначались призовые деньги капитанам и команде, а флагманам, командующим флотами и эскадрами выделялись значительные суммы «на стол».
Балтийский флот как главную ударную силу против французов разделили на три дивизии. Каждая имела свой флаг: белый, синий и красный. Адмиралами белого флага назначались Ушаков и Ханыков, синего — де Траверсе и Макаров, красного — Тет. Дивизии составлялись из бригад. В Кронштадте находилась одна дивизия. Одна бригада имела пять, другая — два, третья — четыре экипажа.
Однако основные баталии развернулись на суше, где хищник Наполеон применил совершенно новую стратегию. В отличие от прежних полководцев, он не считал главным захват и удерживание крепостей, городов и территорий, а прежде всего стремился к разгрому армий противника. Главное средство для достижения победы видел он в генеральном сражении, собирая ударные силы на одном участке прорыва. Если общее число вражеских войск превосходило его силы, то он бил их по частям, причём скорость передвижения войск Наполеона, их манёвренность достигали пределов возможного. В наступлении равным образом активно и энергично использовались и пехота, и кавалерия, и артиллерия, их взаимодействие было доведено до наивысшей степени совершенства.
...Тревожные эти известия доходили до России и болью отзывались в сердцах русских.
На обратном пути Крузенштерн и Лисянский договорились идти вместе. Пересекли Индийский океан более или менее без происшествий. Пользуясь тёплой погодой, команды просушивали паруса и канаты, одежду и помещения. Когда же после тропических ливней в кубриках распространялась сырость, поддерживали огонь на выносных очагах.
Подошли к мысу Доброй Надежды. Фаддей Беллинсгаузен нёс вахту и в подзорную трубу рассматривал зелёные равнины, а дальше невысокие Капские горы. Стоявший рядом Крузенштерн проговорил:
— Подумать только, и десяти лет не прошло, как был здесь, а кажется — целая вечность...