Ударную миссию Аракчеев возложил на Барклая-де-Толли. Всего из Васы выступало 3800 пехотинцев, гренадер и казаков с восемью пушками. Исключительную роль в манёвре играл элемент внезапности. Но большие опасения вызывала погода. Была середина марта, под снегом могли образоваться трещины. Обычно в это время начинались весенние штормы, которые уносили в море целые ледяные поля. Однако зима 1809 года выдалась холодной, весна задерживалась, и лёд казался прочным.
За тридцать шесть часов до выступления основных войск из Васы вперёд ушла сотня лыжников-снайперов и казаков. В первую же ночь разведчики захватили неприятельский патруль неподалёку от шведского побережья. Ещё через сутки они натолкнулись на финский отряд из пятидесяти человек. В завязавшемся бою неприятеля истребили. Ружейную пальбу услышали в Умео, но комендант города не мог поверить, что это подходили русские, и не принял никаких мер предосторожности.
А между тем отряд Барклая продвигался по льду дальше и дальше. Позднее Беллинсгаузен прочитал об этом походе книгу Фаддея Булгарина, который описывал его со слов участника операции генерала-майора Берга:
«Насколько мог видеть глаз, Простиралась обширная снежная пустыня, гранитный остров казался природной каменной могилой. Нигде не видно никакой жизни — ни кустов, ни деревьев, ничего, что могло бы защитить от ветра и холода. Было 15 градусов мороза, но войска расположились лагерем без палаток и не зажигая костров... С самых первых шагов по ледяному полю солдаты столкнулись с почти непреодолимыми трудностями. Несколько недель назад могучий ураган взорвал лёд, нагромоздив целые горы из огромных глыб. Эти ледяные горы создавали впечатление морских волн, внезапно скованных морозом. Переход становился всё тяжелее и тяжелее. Солдаты вынуждены были взбираться на ледяные глыбы, а иногда убирать их с пути, борясь к тому же и со снежной бурей. Брови солдат побелели от инея.
В то же время поднялся сильный северный ветер, угрожая превратиться в ураган, способный сломать лёд у них под ногами... Свирепствовавшая в сию зиму жёсткая буря, сокрушив толстый лёд на Кваркене, разметала оный на всём его пространстве огромными обломками, которые, подобно другим диким утёсам, возвращались в разных направлениях, то пересекая путь, то простираясь вдоль оного. Трудности перехода увеличивались на каждом шагу. Надлежало то карабкаться по льдинам, то сворачивать на сторону, то выбиваться из глубокого снега, покрытого облоем.
Пронзительный и жгучий северный ветер стеснял дыхание, мертвил тело и душу, возбуждая опасение, чтобы, превратившись в ураган, не взорвал ледяной твердыни».
Всё же промерзшие до костей солдаты Барклая достигли берега. Гарнизон Умео в панике оставил город. Русским достались четыре пушки, около трёх тысяч ружей, много снарядов, амуниции, провианта.
Отряд Багратиона дошёл до Большого Аланда. Авангард полковника Кульнева, будущего героя Отечественной войны, вступил на шведский берег в месте, от которого до Стокгольма оставалось не более ста вёрст. Известие о появлении русских близ столицы настолько ошеломило новоиспечённого короля Карла, что он тут же запросил мира. Однако через некоторое время шведы пришли в себя и начали вести переговоры о перемирии. Они надеялись на помощь Англии.
С открытием навигации Альбион и впрямь предпринял несколько попыток оказать давление на Россию, английский флот стоял на Балтике, его флотилии не раз подходили к Мурману, но там действия ограничивались захватом рыбацких пристанищ. Однажды англичане напали на беззащитный городок Колу, опустошили винный магазин, пленили несколько купеческих судов. Правда, такие захваты не всегда бывали удачны. Близ Нордкапа неприятели завладели судном мещанина Герасимова, отправили его со своею командою в Англию. В пути Герасимов, воспользовавшись беспечностью часовых, запер их в каюте, привёл судно в Колу и сдал пленных старосте.
Той же весной 1809 года в службе Фаддея Беллинсгаузена произошло изменение: впервые в жизни из подчинённого он превратился в начальника. Его назначили командиром корвета «Мельпомена», только что вступившего в строй. Корвет имел медную обшивку подводной части, хороший ход, вооружён был тридцатью орудиями — по пятнадцать с каждого борта. В его задачу входило патрульное крейсерство до Гогланда и Сескара. Скучнее этого занятия придумать было трудно. Корвет, как маятник, двигался туда-сюда, шведский флот уже бездействовал, а эскадра англичан не решалась на активные вылазки. Если бы она начала движение на восток к Кронштадту, русский флот в Ревеле мог бы зайти ей в тыл и отрезать путь к отступлению.
Иногда «Мельпомена» появлялась в окулярах подзорных труб английских офицеров. Было видно, как матросы убирали паруса, судно начинало дрейфовать, ощетинившись орудиями, как бы призывая к,,бою. Но англичане уже знали, что, едва они пойдут в наступление, тут же появятся линейные корабли и устроят баталию. Привыкнув к действиям с союзниками, чаще бросая их на самые опасные участки, в одиночку они начинали проявлять непонятную робость.
Геройство охватывало их в погонях за торговыми и транспортными судами. Перерезав морские дороги между Кронштадтом и портами Финляндии, им удалось захватить тридцать пять таких кораблей. Добыча, надо заметить, слишком скромная для огромного флота «владычицы морей», каждый день пребывания которого в далёких морях обходился недёшево. Англичане уже знали, что Финляндия дала присягу на верность России, царь обещал соблюдать финские законы, дозволил иметь свой парламент — сейм. Вместо Кнорринга главнокомандующим и генерал-губернатором он назначил Барклая-де-Толли. Потомок шотландского рода Беркли сразу же навёл порядок в новом Великом княжестве Финляндском. В одночасье обессиленная Швеция уже не могла исполнять союзнические обязательства, хотя и продолжала сопротивляться, иногда успешно.
А во Фридрихсгамме шли переговоры. С русской стороны их вёл министр иностранных дел граф Николай Петрович Румянцев, бывший министр коммерции. В 1809 году он, сторонник сближения с Францией, поразивший Наполеона своим умом и научными познаниями, в Табели о рангах занимал первое место, будучи канцлером и председателем Государственного совета. Дед его Александр Иванович в 1744 году был пожалован графским титулом с девизом «Не только оружием». В молодости Александр Иванович был сперва одним из денщиков Петра I, пользовался особым доверием царя. Именно ему Пётр приказал отыскать и вернуть в Россию беглого царевича Алексея. Вместе с Петром Андреевичем Толстым он выполнил это распоряжение и впоследствии преуспел в поручениях, которые требовали ума, хитрости и дипломатической гибкости. Поэтому девиз «Не только оружием» лично для него имел глубокий смысл.
Ещё более прославился его сын Пётр Александрович Румянцев-Задунайский — славнейший полководец.
Не подвёл отца с дедом и Николай Петрович, который теперь участвовал в труднейших переговорах с упрямыми шведами. Их ход целиком зависел от положения дел на театре военных действий. Стоило шведским войскам добиться успеха, как позиция шведской делегации становилась жёсткой, а требования — чрезмерными. Если одерживали верх русские дивизии, то шведская сторона делалась мягче и уступчивей.
Главным козырем Румянцева было нахождение российских войск на Аландских островах, откуда они могли совершить бросок на Стокгольм в любую минуту. Это обстоятельство и сыграло свою роль. 17 сентября 1809 года был заключён наконец мирный трактат. Россия приобретала всю Финляндию с Аландскими островами, восточную часть Западной Ботнии до рек Торнео и Муонио. Шведы обязывались заключить союз с Францией и Данией. Фридрихсгамский мир был заключён ровно через сто лет после победы Петра I над шведами под Полтавой. Многие считали подписание его символичным: как завершение дела, начатого великим преобразователем. После 1809 года Швеция уже никогда не воевала ни в ближайшее время, ни в последующем столетии.