Гробовая тишина вокруг. Но вот начинает трещать сорока, слышится цокот саранчи и наконец все перекрывает неровный, растерянный голос Орби.
— Прямо в лоб. Скончался на месте. Полагаю, дело закончено.
***
Мужчина откидывается на спинку стула, потягивается, глубоко вздыхает и смотрит на mercedes prima с желтыми глазками кнопок. Легким движением выдергивает из нее желтый лист бумаги и перечитывает написанное. Довольно хмыкает, бросает на стол, поверх пепельницы с горкой окурков.
Затем встает, накидывает плащ, тушит свет и выходит из кабинета. Вечер встречает его сыростью недавнего дождя и шлепками прохожих по тротуару. Он вливается в серый поток, на ходу закуривает, рассеянно смотрит под ноги. Кепка сдвинута набок, плечи опущены, широкий плащ разлетается фалдами.
Через два квартала заходит в магазин «Продукты», покупает две бутылки кефира, кладет в сетку и долго пересчитывает мелочь от сдачи. Выходит, опять закуривает и продолжает свой путь. Где-то дальше, стоя у светофора, смотрит на магазин «Обувь» с другой стороны улицы. Переходит дорогу и останавливается у витрины.
Первое, что бросается в глаза — белые тапочки. Безвкусные, примитивные, ворсистые. Сверху красной нитью вышита звезда, внутри желтой нитью серп и молот.
«Даже в тапки всунули. К чему эта безвкусица?», думает про себя мужчина и смотрит по сторонам, словно боясь, что его мысли услышат прохожие. «Наверное, этих тапок миллионы по всей нашей огромной стране. Не перечесть. В гробу я видал эти тапки».
Но он все же заходит в магазин, осматривается, скользит безразличным взглядом по стеллажам со штампованной продукцией, подходит к женщине, перекладывающей коробки с товаром.
— Товарищ продавец, скажите, а вот эти белые тапочки, которые вон там…
Жест в сторону витрины. Женщина оставляет свое дело и вопросительно смотрит на него.
— Ну?
— Я имею в виду белые тапочки. Скажите, на всех вышита звезда?
Женщина немного думает, затем сводит брови.
— Что-то не так? Вы против звезды?
— Нет, что вы, я за!.. — спохватывается мужчина. — Очень удачное оформление. У вас есть сорок второй размер?
— Есть все размеры.
— А сорок второй есть?
— Я же вам сказала, мужчина…
— Дайте мне одну пару.
Поверх бутылок с кефиром в сетку ложится белая коробка со знаком качества. Опять улица, люди, мокрый тротуар, опять сигарета. Через какое-то время мужчина заворачивает в темный двор, похожий на колодец, заходит в подъезд, поднимается по лестнице и открывает ключом дверь.
— Привет, мама! Я дома.
— Сынок пришел, — слышит он голос из кухни. Шарканье тапок по полу сопровождает появление старушки с измятым лицом, с седыми буклями. — Кушать будешь?
— Да, мама. Я купил кефира. Тебе для желудка.
— Ох, сынок, моему желудку уже ничем не поможешь. Иди, я тебе налью супчика.
— И еще тапки купил. Белые.
Звон посуды в кухне затихает. Повисает молчание.
Мужчина спешит к старушке и обнимает ее.
— Мама! Ты не то подумала. Это я так, для себя. Не знаю зачем. Вдруг захотелось. Глупость какая-то.
— А тебе-то зачем? Умирать собрался?
Мужчина садится за стол. Проводит рукой по волосам. Внимательно смотрит на мать.
— Кто его знает, мама. Сама видишь, в какое время живем. Повсюду чистки, аресты. Сейчас вот за писателей, поэтов взялись. Они пропадают и потом мы узнаем, что кто-то в ссылке, а кто-то расстрелян. Тревога на сердце, мама.
— А ты пиши, как надо. Про колхозы, пятилетки, про ударный труд. Тогда и почет будет, и слава.
Мужчина нервно дергается за столом.
— Мама! О чем ты говоришь? Как такое можно про творчество? Оно не подлежит влиянию извне. Оно должно быть свободным, без границ! Иначе превратится вот в этот кефир. Или в белые тапки со звездою на них. Ты представляешь, миллионы одинаковых белых тапок со звездою, серпом и молотом?.. Вот во что это превращается, когда на тебе поводок.
Женщина садится рядом с сыном за стол. Тяжело вздыхает.
— Не надо так говорить. Советская власть дала нам очень много…
— Да. Но еще больше она забрала.
— … и к тому же… Ведь эти белые тапки покупают, не так ли? Даже ты их купил.
— Ай, мама!.. Это дурь какая-то.
— Я тебе говорю. Послушай меня. Перестань писать про дворян и про все эти ренессансы. Что ты в них нашел? Напиши о сталеваре или токаре. Это то, что в духе времени, как ты выражаешься.
— Но я историк, мама. Как это возможно?
— Про тяжелое детство, про нищету, про нелегкий путь трудового человека. Вот Горький, например…