Сиаль даже смогла разобрать самое первое, особенно крупное слово: «Завещание».
Таррэ, закончив писать, поставил витиеватую роспись, вынул из воздуха печать и шлепнул светящийся голубоватым светом оттиск. Через пару мгновений свет погас, но то и дело вспыхивали искорки, и казалось, оттиск дышит и смотрит, словно маленькая саламандра. Точно, вот кого напоминал рисунок гербов, вышитых на парадной мебели в холле и на каменных оберегах: свернутую в кольцо огненную ящерку, которую так любили изображать в любом виде синтские ювелиры.
– Ну вот. – Лорд дома Антаре свернул пергамент. – Теперь осталось сделать две копии. Оригинал отправится в халайру Белогорья на хранение, одна копия – в Совет, и еще заверенный экземпляр останется у тебя как у моей единственной наследницы. Теперь это все твое, Сиаль фьерр Антаре.
– Зачем? – только и могла выдавить вчерашняя рабыня.
– Ты говорила об оплате за спасение, спарка? Вот это она и есть, как вариант. В Белых горах много угасающих родов, и мой не исключение. Я был всего лишь четвертым наследником, когда выбрал путь воина и ушел в халайру. Никто не мог предположить, что именно я останусь единственной живой кровью рода Антаре уже после того, как принесу клятвы высшего вейриэна и среди них – обет целибата. Так я попал в ловушку долга. А долги не способствуют просветлению.
– А почему вы раньше не выбрали наследника из риэнов? Так ведь делают угасающие дома, отец рассказывал.
– Сначала не видел достойных, откладывал, думал, пусть подрастут новые поколения, успею еще. А потом… – Таррэ провел пальцем по саламандре, плясавшей на крышке чернильницы. Та озарилась радостным огоньком, провернулась волчком и лизнула хозяйскую руку. – Потом, Сиаль, я надолго попал еще в одну ловушку долга и не мог вернуться в Белые горы. Но теперь все сложилось неплохо и для меня, и для дома, и для тебя. Мы выберем тебе лучшего жениха из высокородных горцев.
– Но я… я уже… прошла обряд, и… – покраснела бывшая младшая жена. Кто она теперь? Какая из нее леди высокого дома? Насмешка. – И я синтка.
– Ерунда! – сердито нахмурился Таррэ и дернул себя за белую прядь. – Я тебе уже говорил, дитя, не придавать слишком большого значения телесному. У нас достаточно замкнутый аристократический круг, а это плохо для Белогорья. Не заметим, как выродимся. Для многих домов не имеет значения факт, что девушка с кем-то разделила ложе. Наоборот, некоторые предпочитают добрачные отношения, чтобы удостовериться в благоприятной совместимости крови. Да и младший лорд дома Этьер – не худший из горцев. Но он… не для тебя.
Она съежилась как от удара. Пария. Как ее ни награждай титулами и сокровищами, она – пария для чистокровных риэнов.
– Почему? – сорвалось у нее.
– Он о тебе уже забыл, и в твоих интересах не напоминать ему о случившемся. – Таррэ задумчиво крутил самопишущее стило в руках. Фыркнул, отбросив трубку. – Узел судьбы, говоришь? Некоторые проще разрубить. Мое родовое наследство – прекрасная опора для какого-нибудь молодого и амбициозного мага-риэна, полукровки или пятого сына, потерявшего надежду основать свой дом. А имя лорда Антаре из клана Белой Саламандры – это готовое кресло в Совете кланов. Мы еще конкурс женихов устроим, выберем самого достойного. Ваши дети будут полноценными магами и возродят дом во всем его былом величии. Соглашайся, Сиаль. Это самый лучший вариант.
Нет. Хватит с нее замужеств. Девушка вспомнила прекрасные ночные видения, ласковые губы и горячие руки Дигеро. Никого больше ей не надо. Ни с кем больше она не сможет так… сиять. А он… Он даже не захотел дать ей имя.
И Сиаль решительно мотнула головой, отметая ненужные грезы.
– Вы говорили о двух вариантах моего будущего. Первый – замужество. А второй?
– Второй… – Вейриэн со вздохом отодвинул свиток завещания на край стола. – Второй, спарка, это отращивать твои крылья.
Глава 9
Легенда о Чаше
Иногда я завидую тебе, Лэйрин, что ты не ведаешь о таких пытках, как переход по тропе духов. Мне всегда казалось, что он ничем не отличается от умирания.
Но и оживать, когда тебя выталкивает в мир с тропы духов, не легче.
Болезненным ударом мир врывается в тело и сознание, складывается из осколков, и кажется, именно ты скрепляешь его своей болью и кровью.
И тогда я начинаю сочувствовать тебе, мой принц, потому что ты не знаешь, чем эти муки окупаются. Ты сходишь в мир, и тебя накрывает неземной восторг: реальность обретает такую глубину и потрясающе яркие цвета, будто только что сотворена.