– Потому и понадобилась смола. Сваренный в ней труп не оживает.
– Шутишь? Если ты ее поймал, то получается, что у Саэтхиль было две головы?
– Увы, пока я ходил, эта дрянь прогрызла прутья и исчезла. Потом по мою душу явился ее обезглавленный труп.
– Бррр… – Меня передернуло от отвращения. – Этот ко мне не приходил.
– Ему уже нечем ходить, бедняге. – В голосе Яррена звучало искреннее сочувствие. – Он мелко покрошен, сварен в кипящей смоле и захоронен в посеребренном гробу. Если каждый труп начнет так буйствовать, смолы и серебра не напасешься.
– Ничего, у нас серебряный рудник имеется, справимся, – деловито обнадежил я, уловив усмешку в его тоне. – Рогнус сказал, тут была задействована темная магия.
– Очень точно подмечено. – Уголки губ Яррена опять дрогнули в улыбке. – Сами по себе трупы не оживают.
Я уже решил для себя, что не буду обращать внимания на его подначки, но все-таки начал раздражаться. В Белых горах кто-то творит темную магию – что тут смешного?
– Отец подозревает в случившемся козни лорда Наэриля, – сказал я. – Не могу поверить: кто-то в горах стал слугой темных, и никто этого не заметил! Ни Совет, ни духи, ни даже высшие мастера вейриэны, обязанные охранять наши рубежи!
– Ну, они же не всеведущие боги, чтобы знать все о каждом. Возможно, темную магию применил и не слуга Азархарта. Его бы, тут ты прав, сразу почуяла стража Белогорья, – задумался Яррен, поигрывая прутиком. – А вот темный амулет может сработать не сразу. А если сила никак не проявляется, кто ее заметит? Никто. Пока его не применят.
– Риэн поймет темную сущность.
– Не всегда. Духи могут понять сразу, но человек – только если он очень сильный маг. У свежих амулетов еще можно почуять остаточный след колдовства, но не у старых зачарованных вещей.
– Маг не станет брать подозрительные амулеты, особенно если неизвестна сила, – возразил я.
– Вещь можно подкинуть или подарить. И обычный человек будет спокойно носить безделушку, пока что-нибудь ее не активирует. Например, другой амулет. Или смерть.
– Или кто-нибудь. Например, Наэриль. Мне показалось, или ты не веришь в его вину?
– Знаешь, что меня смущает, Диго? – Яррен сощурился на пик горы, но небо над ним было чистым. – Наэриль – слишком явная фигура. Все эти темные истории семейки Раэн… его причастность к моему переводу в Адову Пасть, да еще его частые встречи с синтами, точнее, синтками – делают его первым подозреваемым.
– Вот именно! Но откуда тебе известно о синтках? Он же к себе никого не допускает.
– Никого, кроме слуг. И у каждого слуги есть родня. – Яррен прутиком поправил верхний камушек в пирамидке. – Потому вейриэнам кое-что известно о неприступном замке Раэн и его белобрысом хозяине. Все его наложницы – синтки. Женщин дальегов или равнинных девиц он презирает. Так вот, с какой бы антипатией я не относился к этому хлыщу, но вынужден признать: он не дурак, чтобы так подставиться с оживлением трупа.
– Ну, мало ли, самообладание потерял. Вчера он был явно не в себе: сначала моральная пощечина от тебя, потом Лэйрин ему натурально морду расквасил. А что говорит твой наставник?
– Отмахнулся под обычным предлогом: мол, вейриэны не вмешиваются в дела лордов, – с досадой ответил полукровка. – Но вообще-то Рагару было не до этих мелких, как он сказал, проблем. А сегодня на рассвете он улетел. Далеко и надолго.
– Ничего себе мелочи – темная магия в Белых горах! Неужели в мире что-то случилось еще круче? – спросил я, зная, что высшие мастера не покидают горы без очень острой нужды. Последний раз Рагар уезжал на несколько месяцев вместе с Лэйрином ко двору короля в Найреос, и было это пять с половиной лет назад.
– Не знаю, он улетел с его высочеством.
– Как это? – подскочил я, вне себя от разочарования и обиды. – Игинир собирался уезжать в полдень!
– С Лэйрином, – поправился полукровка.
Мне стало грустно: так и не поговорил с другом детства по-человечески.
– Жаль. Я хотел с ним повидаться. Вчера мы поссорились из-за какого-то пустяка. Он сильно злится на меня?
– Это ты меня спрашиваешь? – удивился Яррен.
– Ну да. Вы же оба – ученики Рагара.
Парень зло хохотнул:
– И что с того? Лэйрин даже не знает о моем существовании.
Настала моя очередь изумляться. Обычно ученики одного мастера держатся вместе, они и наставник становятся одним целым, как его правая и левая руки. И это боевое единство куда ценнее кровного братства и прочнее обычной дружбы – в нем невозможно предательство, они способны прийти на помощь друг другу в любой точке мира, без всяких духов. Столько легенд у горцев воспевает высшее братство! Оно – соль и ость халайры. И я завидовал Яррену, что он получил то, о чем я мог только мечтать и никогда уже не получу.