— Это группа, — объяснила она.
Я все еще смотрел на нее.
— Рок-группа, — продолжала она втолковывать мне. — У них такое название. Я без ума от них, а вы?
— Я не очень-то хорошо знаком с ними.
— Они просто сногсшибательны. — Терри улыбнулась. У нее была приятная улыбка. — Кажется, нам с вами нравятся одни и те же вещи.
В дверь постучали.
— О черт! — с досадой сказала Терри. — И как раз тогда, когда мы больше узнали друг о друге.
Полицейскому офицеру Рэндли Рудерману было лет двадцать шесть. Коренастый, с широкой грудью, копной волос цвета спелой пшеницы, выбивающихся из-под шляпы. Войдя, он снял шляпу и встал как вкопанный, словно ожидая выговора.
— Это Мэтью Хоуп, — представила меня Терри. — Лейтенант Хэнскомб хочет, чтобы вы ответили на любые его вопросы.
— Да, мэм, — откликнулся Рудерман.
— Если вам что-нибудь потребуется, — обратилась ко мне Терри, — вы знаете, где меня найти.
— Благодарю вас, — сказал я.
— Я живу в Бродерик-Уэй, — заключила Терри и вышла.
Рудерман все еще стоял в позе «смирно».
— Почему вы не сядете? — спросил я.
— Благодарю вас, сэр, — ответил он, но остался стоять.
— Я адвокат, — сказал я.
— Да, сэр.
— Не имею ничего общего с полицией.
— Это хорошо, сэр. То есть я хочу сказать…
— Садитесь же, — сказал я.
— Да, сэр, спасибо, сэр. — Он устроился на стуле возле двери, положив шляпу на колени.
— Офицер Рудерман, вы можете вспомнить то, что произошло в сентябре прошлого года?
— Не знаю, сэр, — отозвался он. — Это было очень давно.
— Я имею в виду двадцать седьмое сентября, время примерно одиннадцать тридцать вечера. Доктор Натан Хелсингер приехал сюда и предъявил медицинское свидетельство, требующее немедленной транспортировки пациента…
— Ах да, сэр. Фамилия девушки Уиттейкер.
— Меня интересует именно этот случай.
— Да, сэр, я помню его.
— Вы сопровождали доктора Хелсингера в дом Уиттейкеров?
— Да, сэр.
— Добрались туда незадолго до полуночи?
— Да, сэр, примерно без четверти двенадцать.
— Кто был дома, когда вы приехали?
— Нас встретили мать девушки и ее адвокат.
— Алиса Уиттейкер?
— Да, сэр, так ее звали.
— И ее адвокат — Марк Риттер?
— Да, сэр.
— Что происходило, когда вы прибыли туда?
— Мне сказали, что девушка наверху. Я уже знал… Доктор Хелсингер информировал меня… о том, что от меня требуется.
— И что же от вас требовалось?
— Отправить девушку в госпиталь Добрых Самаритян для осмотра и обследования.
— Что было дальше?
— Мы поднялись наверх…
— Кто?
— Я, миссис Уиттейкер и ее адвокат.
— Доктор Хелсингер не сопровождал вас?
— Нет, сэр, он остался внизу.
— Вы трое вошли…
— Да, сэр.
— В комнату Сары?
— Да, сэр.
— Дверь в ее комнату была заперта?
— Да, сэр, она была закрыта.
— Как же вы вошли?
— Мать постучала в дверь, и девушка спросила, кто там или кто это — что-то в этом роде, — и мать ответила, что это она. И девушка сказала: «Входи». И мы вошли.
— Кто вошел первым в ее комнату?
— Мистер Риттер.
— А затем?
— Ее мать. Миссис Уиттейкер.
— А вы последний?
— Да, сэр. Они сказали, что не хотят травмировать ее, она пыталась перерезать себе вены. Они не хотели, чтобы она сначала увидела… Они считали, что она сильно расстроится, если первым увидит полицейского.
— И она расстроилась, когда увидела вас?
— Нет, сэр, не сразу. Понимаете, она не сознавала, что происходит.
— Что вы имеете в виду? Она была ошарашена, сбита с толку или…
— Нет, нет, ничего похожего. Она не понимала, почему мы здесь, спрашивала, не было ли ограбления… Она, конечно, имела в виду кражу со взломом. Многие граждане не чувствуют разницы между ограблением и кражей. Она думала, что дом обокрали или что-нибудь такое. И этим объясняла присутствие полиции.
— Кто разъяснил ей настоящую причину?
— Мистер Риттер.
— Что он сказал?
— Он сказал… вам нужны точные выражения?
— Насколько вы сумеете их припомнить.
— Он сказал… что-то вроде… Сейчас вспомню… Он сказал: «Сара, этот джентльмен здесь для того, чтобы отправить вас в госпиталь». Он имел в виду меня. Я был тот самый джентльмен.
— Как она реагировала?
— Она сказала: «Госпиталь? Я не больна, почему я должна туда ехать?» Что-то похожее, не уверен в точности выражений. В общем, она твердила, что чувствует себя прекрасно и зачем бы ей отправляться в госпиталь? Вот что она говорила.
— Она употребляла именно эти слова?
— Нет, сэр, я уже сказал вам, что не уверен в точности выражений. Но примерно так.
— Она показалась вам больной?
— Я не врач.
— Тем не менее, было ли ее поведение странным, беспорядочным, возбужденным?
— Да, сэр, она казалась возбужденной.
— Из-за того, что вы намеревались отправить ее в госпиталь?
— Да, сэр. А также из-за присутствия полиции. Она все время спрашивала, зачем здесь полицейский офицер. Я пытался успокоить ее. Объяснил ей, что у нас медицинское свидетельство, предписывающее отвезти ее в госпиталь, но она захотела узнать, что за свидетельство, кто подписал его, и все больше волновалась, сэр.
— Что вы хотите сказать?
— Ну, она вскочила с постели…
— В чем она была?
— В обычной ночной одежде, сэр, похожей на ту, которая на куклах. Ночная рубашка и панталоны.
— Она была одета как для сна?
— Да, сэр. Она и была в постели, когда мы вошли к ней.
— Вы сказали, она выскочила из постели…
— Да, сэр, и начала расхаживать по комнате, без конца повторяя один и тот же вопрос: зачем нужен госпиталь, если она не больна? Я сказал что-то вроде: «Пойдемте, мисс» — и постарался ее утихомирить. Но она внезапно размахнулась…
— Пыталась ударить вас?
— Да, сэр. Хотела ударить меня кулаком.
— «Теперь пойдемте, мисс» — это все, что вы ей сказали?
— «Теперь пойдемте спокойно», что-то вроде этого.
— И она ударила вас.
— Бросилась на меня, как летучая мышь из ада.
— Но она ударила вас или нет?
— Нет, сэр. Я уклонился.
— Что это значит?
— Я сделал шаг в сторону, схватил руку девушки и скрутил у нее за спиной. Потому что она неистовствовала.
— И тогда вы надели на нее наручники?
— Нет, сэр. Не в тот момент.
— Вы удерживали ее?
— Что ж, сэр, я удерживал ее, завернув ей руку за спину, и, возможно, причинял ей боль, когда дергал руку. Мать девушки подошла к ней и сказала, что это делается для ее же блага, а она плюнула своей матери в лицо и произнесла… Вы хотите, чтобы я привел ее точные слова?
— Пожалуйста.
— Она крикнула: «Ты — грязная шлюха!» Но на самом деле она употребила еще более грубое слово, сэр. А затем попыталась вырваться и наброситься на мать. Я держал ее за правую руку, но она выдернула левую, чтобы вцепиться в лицо матери.
— И тогда вы надели на нее наручники?
— Да, сэр.
— Руки у нее были за спиной?
— Да, сэр. Согласно правилам.
— И вывели ее из комнаты?
— Вывел ее из дома, да, сэр.
— В ночной рубашке и панталонах?
— В том, что было на ней, сэр.
— И в таком виде ее препроводили в госпиталь? В ночной рубашке и панталонах?
— Да, сэр.
— Кто-нибудь предлагал одеть ее, прежде чем увести из дома?
— На ней были наручники, сэр. И было бы чрезвычайно трудно одеть ее. Потребовалось бы снять наручники. А это означало подвергнуться риску нового нападения.
— Скажите мне, офицер Рудерман, когда вы вошли в комнату Сары, вы обыскивали ее с целью найти лезвие бритвы?
— Нет.
— Вы уверены, что не делали этого?
— Никакого формального обыска не было, сэр. Я просто осмотрелся — ведь мне сказали, что она пыталась перерезать себе запястья. Я огляделся в поисках орудия, но обыска не производил.
— Не открывали шкаф, какие-нибудь ящики?
— Нет, сэр. Просто посмотрел на комоде и на тумбочке у постели, это все, сэр.