Сама судьба заставила «форд» заглохнуть в десятке шагов от места, где сидели хмурые возлюбленные.
— Что за странное авто, — сказала девушка, — и разве это не тот человек, которого мы давеча видели, — ну тот, который следит за лошадьми?
— Да, он самый, — угрюмо подтвердил Джек, и вдруг вскинулся: интересно, он в курсе?
Он поднялся и подошел к шпиону; завидев Тревора, мрачный Вилли приподнял кепку.
— Добрый вечер, мистер Тревор.
— Куда вы направляетесь? — осведомился Джек.
— В Эпсом, посмотреть дерби. Большая часть лошадей уже там, кроме, — сморщился он, — кроме Ямыня.
— А его там почему нет? — спросил Джек, холодея; враждебность, с которой Джине отзывался о фаворите, наводила на худшие подозрения.
— Да потому что он не бежит сегодня, вот почему, — зло бросил он.
— Не бежит? То есть как это? — медленно переспросил Джек.
— Он охромел, — сказал человечек. — Надеюсь, вы на него не ставили?
Джек механически кивнул.
— Пойдемте со мной, — убитым голосом сказал Тревор. — Марджори, у меня скверные новости, — с тяжелым вздохом выговорил он. — Джинс говорит, что Ямынь захромал.
— Все так, — кивнул шпион, — хром, как старый Джанкет. Это другой конь мистера Греймана. Вы наверняка помните, сэр: ну тот, который все время выигрывал кентер, а потом сбивал ноги на последней сотне ярдов.
— Я о лошадях мало знаю, — сказал Джек. — Расскажите мне о Ямыне. Давно он захромал?
— Да вот уже три дня как, — ответил человечек. — Я за ним неделю наблюдал. Он надорвался в конце галопа.
— Но знает ли мистер Грейман?
— Мистер Грейман? — фыркнул наблюдатель. — Еще бы ему не знать. Своему племяннику Ленноксу Мэйну он вот говорить не захотел, зато сказал я — и даже спасибо за это не получил.
— Когда вы сказали ему? — спросил Джек, стремительно бледнея.
— Так Леннокс Мэйн знал!
Джек был потрясен до глубины души.
— Этого просто не может быть! — Он покачал головой. — Леннокс бы никогда…
— Леннокс Мэйн и родную тетю бы продал, — презрительно скривился Вилли.
— Так это Леннокс убедил тебя поставить на эту лошадь? — спросила девушка.
Джек кивнул.
— Вы уверены, что Ямынь охромел?
— Клянусь. Я знаю Ямыня как свои пять пальцев, — решительно кивнул человечек. — Это единственная лошадь с четырьмя белыми чулками в конюшнях Болдока…
— Болдок! — Девушка вскочила на ноги, смотря на Джинса. — Вы сказали — Болдок?
— Именно так, мисс.
— Кто владеет этой усадьбой? — быстро спросила она. — Фамилия?
— Грейман.
— Какой он из себя?
— Старик лет шестидесяти, седой и жесткий, как гвоздь. Тот еще старый дьявол; готов поспорить, он слишком хитер даже для Леннокса Мэйна.
Она долго молчала после того, как Джинс пошел своей дорогой дальше, а потом внезапно спросила:
— Пригласишь меня на дерби, Джек?
— Боже правый! Вот уж не думал, что тебе захочется это видеть, — покачал он головой, — видеть крушение всех наших надежд.
— Так ты возьмешь меня туда, Джек? Мы можем нанять авто на день и посмотреть гонку с его крыши. Отвезешь меня туда?
От удивления он смог только кивнуть. До сих пор она не проявляла ни малейшего интереса к скачкам.
Похоже, какие-то сведения о проблемах гнедого фаворита все же просочились наружу, потому как утром гонки на Ямыня давали уже двадцать пять к одному, а утренняя пресса муссировала слухи о постигшей его неудаче.
«До нас дошли сведения, — писала „Спортинг-пост“, — что с Ямынем, „темной лошадкой“ мистера Греймана, не все в порядке. Возможно, неверным будет называть этого коня „темной лошадкой“, поскольку он уже дважды принимал участие в скачках, но, пока имя Ямыня не появилось в списке участников, немногие могли предположить, что сын Мандарина и Эттабелль намеревается участвовать в соревнованиях такого уровня. Мы питаем глубокое уважение к хозяину лошади мистеру Стюарту Грейману и надеемся, что слухи преувеличены».
Марджори раньше не бывала на скачках и, наверное, была бы впечатлена и более скромным событием, но Эпсом стал настоящим откровением. Это были не столько скачки, сколько гигантский фестиваль и ярмарка. Толпа пугала девушку. Стоя на крыше автомобиля, она попыталась прикинуть число собравшихся. За пестрым скопищем народу не видно было травы на холмах; люди бесчисленной фалангой тянулись от одного края скакового круга до другого, занимали все места, окружали букмекеров и заполняли беговые дорожки между гонками. Оглушающий шум, беспрестанное движение, калейдоскоп цветов, палатки и афиши привлекали ее внимание больше, чем лошади.