— В данном случае, Фазылджан, пожалуй, не следует рассуждать столь утилитарно, — задумчиво проговорил Тагиров. — Юматша вряд ли успел обдумать свой поступок. Но он выполнил свой долг. Остальное уже касается нас с вами. Остальное — наш долг.
— Не спорю! — Янгура торопливо поднял руки. — Спорить с вами — значит проиграть.
— Почему? — Абузар Гиреевич нахмурил брови. — Я не святой апостол, могу ошибиться, как и все прочие.
Профессор стал прощаться, — ему еще надо успеть закончить сегодня статью в газету.
В этот вечер Гульшагида засиделась допоздна, готовясь к очередному политзанятию. В доме уже спали. Снаружи послышался глухой стук в калитку.
Гульшагида вышла во двор, окликнула:
— Кто там?
— Это я, Гульшагида-апа, — послышался тревожный, вздрагивающий голос Диляфруз.
Гульшагида немедля открыла дверь. Обняла Диляфруз, спросила со страхом:
— Ты дрожишь… Что случилось?
— Вот пришла… не знаю, куда себя деть… Пожалуйста, простите, что беспокою. Юматше очень плохо… Умирает… — Диляфруз уронила голову на грудь Гульшагиды и зарыдала.
Стараясь всячески успокоить девушку, Гульшагида повела ее в дом. Сняла с нее пальто. Проснулись Хатира-апа и Асия, — каждая по-своему старалась ободрить девушку. Должно быть, Диляфруз долго бродила по улицам, вся закоченела, никак не могла унять дрожь. Хатира-апа налила ей горячего чаю. Расспросили, где она была. Оказывается, Диляфруз только что из больницы.
— Почему же ты не осталась на ночь там, около него? — осторожно спросила Гульшагида.
— Я осталась бы… Мансур-абы отослал меня домой. Сегодня он опять будет сам дежурить всю ночь. Ему тоже очень тяжело. Он даже осунулся. И Абузар Гиреевич каждый день приходит в клинику. Неужели Юматша все же умрет?! Гульшагида-апа, что я буду делать без него? Почему я такая несчастная? — Диляфруз снова зарыдала, закрыв лицо руками. Потом быстро встала. — Простите меня. Пойду.
— Нет, нет, нет, я никуда тебя не пущу! — забеспокоилась Гульшагида. — Переночуешь у меня. — И она обняла Диляфруз за плечи.
Они улеглись на одну кровать и еще долго разговаривали вполголоса. Диляфруз рассказала, как в свое время горько разочаровалась в Салахе, разгадав его подлый характер, как тяжело переживала свое разочарование. А потом она познакомилась с Юматшой. В своем рассказе она ничего не скрывала. Это уже была другая Диляфруз — открытая, доверчивая, страдающая.
— Нашему знакомству вы содействовали, хотя и не знали об этом, — продолжала Диляфруз. — Помните, я сообщила вам о записке, оставленной моей сестрой? Вы сообщили об этом Мансуру-абы. А он передал записку Юматше. Об этой записке Юматша разговаривал со мной… Так мы и познакомились. Только, видно, не к счастью…
— Не надо, Диляфруз, отчаиваться.
— Незадолго перед несчастьем Юматша огласил эту записку на городской клиникопатологоанатомической конференции врачей. Я бранила Юматшу за это, — ну зачем тревожить тень покойной? Все равно не воскресить сестру. Но Юматша упрямый. Он хотел лишний раз доказать хирургам, как важно бывает сохранить у больного доверие к врачу… Не знаю почему, но на выступление Юматши особенно резко реагировал Фазылджан-абы. Он изо всех сил старался взвалить на Мансура-абы всю вину за гибель моей сестры. И еще позволил себе сказать, будто Мансур-абы недозволенными способами ищет оправдание себе. А ведь он совсем не виноват, если разобраться. Он на конференции ответил Янгуре. И Юматша говорил мне, что выступление было хорошо принято. Юматша также передавал мне, что Мансуру-абы очень трудно на работе, Фазылджан-абы придирается к нему…
Диляфруз помолчала, словно набираясь смелости, а потом шепотом продолжала:
— Знаете что… Юматша тогда говорил мне по секрету: Мансур-абы чуть не каждый день выходит на улицу, по которой вы возвращаетесь с работы. Вы ни разу не встречали его?
— Нет, — так же шепотом ответила Гульшагида, — я ведь не в одни и те же часы возвращаюсь… Трудно угадать.
Глава пятая
1
Они так и не встретились на той улице, по которой Гульшагида возвращалась домой с работы. Все случилось иначе и совсем неожиданно. Вдруг Гульшагида получила письмо из Акъяра. Тяжело заболела Сахипджамал, заботливая, преданная Гульшагиде Сахипджамал. «Сама не знаю, что случилось со мной, — писала она. — Наш врач ничего не находит, а может, и находит, да не говорит мне. Совсем не могу кушать. Чуть поем — сразу рвота. Немного похожу — голова кружится. Нафиса советует поехать в Казань и показаться большим врачам. Предложила лечь в здешнюю больницу. Я отказалась. Я хотела бы посоветоваться с тобой, милая моя Гульшагида…»