17 (30) апреля Добровольческая армия и подчиненные ей кубанские части двинулись на север. Вскоре «добровольцы» заняли позицию у Среднего Егорлыка на границе Ставропольской губернии, Донской и Кубанской областей, что подчеркивало их выжидательный настрой.
Полторы тысячи раненых были направлены в новочеркасские лазареты. Две тысячи утомленных бойцов, не считая кубанские части, стали на длительный отдых на стыке трех областей. С севера их прикрывали восставшие против большевиков донские станицы, с востока — безлюдные степи, с юга и запада разворачивалась, готовясь отражать немецкое наступление, Красная Армия Кубани, до 50 тысяч украинских красногвардейцев и мобилизованных кубанских казаков. Немецкое наступление, грозившее захлестнуть весь Юг России, отвлекло внимание большевиков от «добровольцев», которых считали разбитыми и сошедшими со сцены раз и навсегда.
Но «добровольцы» и не думали сходить с исторической сцены. Проделав в непрерывных боях 80-дневный поход, они убедились в собственной силе и даже непобедимости, в слабости и плохой военной подготовке врага. Свое отступление с Кубани они объясняли лишь нехваткой боеприпасов и военного снаряжения. В походе они заработали свою легенду, легенду мучеников. Впоследствии в честь похода был выпущен специальный нагрудный знак, который носили все «первопоходники», — терновый венец, пронзенный мечом, на георгиевской ленточке с розеткой национальных цветов. Сам поход получил наименование «1-го Кубанского», или «Ледового».
Рассказывали, что в бою за станицу Ново-Дмитриевскую Офицерский полк вечером вброд перешел разлившуюся от дождей речку и оказался отрезанным из-за потока от остальной армии. Погода внезапно сменилась, ударил мороз, ветер понес снежную пургу. Офицеры промерзли до костей, одежда их превратилась в негнущиеся доспехи из ледяной коры. Марков, увидев, что помощи ждать не от кого, сказал своим офицерам: «Не подыхать же нам здесь в такую погоду! Идем в станицу», имея в виду занятую большевиками Ново-Дмитриевскую. Ночной штыковой атакой Офицерский полк занял станицу и смог отогреться. На другой день какая-то сестра милосердия сказала Маркову: «Это был настоящий ледяной поход...»
Есть еще одна легенда, менее героическая, но более красивая. Якобы уже под Екатеринодаром тот же Офицерский полк попал под сильный дождь, который сменился снегом, а изменившийся ледяной ветер заморозил облитые водой шинели, покрыл их коркой льда. Тот же ветер снес тучи, проглянуло солнце, и взору изумленных очевидцев представилась целая колонна сверкающих ледяными доспехами воинов...
Добровольческие полки — марковцы, корниловцы, партизаны — также приобрели свою легенду, свой образ, отличный от других полков. Впоследствии эти различия были усилены разницей в военной форме: черно-белыми погонами и фуражками Офицерского полка, красно-черными — Корниловского, бледно-голубым, «студенческим» цветом околышей у «партизан».
Каждый полк отметил слабые стороны своего «соседа» и внес их в своеобразный юмористический каталог старой русской армии:
Журавель мой, журавель,
Журавушка молодой...
Насмешка — признак силы и здоровья. На смену старым куплетам:
Кавалергарды-дураки
Подпирают потолки,
или
Разодеты как швейцары
Царскосельские гусары,
или
Морды бьют на всем скаку
В Мариупольском полку,
пришли новые:
В ресторане шум и бой.
Это марковец лихой.
Офицеры полка генерала Маркова, поручики и прапорщики, пользовались всеми привилегиями офицерского звания, но не чувствовали той ответственности, что другие офицеры, так как служили в полку рядовыми. Отсюда «ресторанная лихость». А. Н. Толстой писал, что марковцы «шикарят матерщиной и грязными шинелями».
Или
Кто расписан как плакат?
То корниловский солдат.
Солдаты и офицеры Корниловского полка при своей черной с красными отличиями форме имели нарукавный знак голубого цвета с черепом и костями, с горящей артиллерийской гранатой, присущей гренадерским полкам, и надписью «Корниловцы».
О «партизанах», получивших впоследствии почетное наименование «Генерала Алексеева полк», таких сведений меньше. Видимо, более высокий образовательный уровень бывших студентов, надевших военную форму, привнес ту скромность, которой отличались наиболее привилегированные и «старые» полки русской гвардии — преображенцы, семеновцы, кавалергарды.