– Вы ко мне?
– Не знаю, внизу сказали в этот кабинет подойти. Нам звонили. Я сама предложила приехать с дочерью. Дома у нас папа. Он сегодня выходной после ночной смены. Не хочется дома, понимаете?
– Я вас понял, проходите.
Козырев дернул ручку, немного приподняв дверь, чтобы низом она не задевала обшарпанный линолеум, и пропустил женщину с дочерью. В кабинете было прохладно – открытые окна выходили во внутренний дворик, где в первой половине дня была тень.
– Присаживайтесь. Вы представьтесь, кто вы и по какому вопросу вам звонили.
– Меня зовут Нина Константиновна, а это моя дочь Наташа. Она с Аней Кравцовой в одном классе учится, простите, училась. Подружки они. В субботу Наташа пришла домой после танцев как обычно. Разве что немного задержалась. Я ведь понимаю: идут компанией не торопясь; пока поболтают, по очереди каждого до двора проводят, всем же по пути. А я когда ее голос слышу за двором, так сразу успокаиваюсь – значит, можно сказать, дома. Да я же все понимаю – молодость. Я тоже…
– Извините, что перебиваю. Пусть Наташа сама расскажет.
– Я же вам говорю. Они подружки в школе, но в субботу Аня у нас не была. Не ходила она на танцы.
– Я это слышу от вас, а хочу услышать от Наташи.
Козырев перевел взгляд на девушку в короткой майке и юбке с изображением лимонов, надеясь услышать что-то вразумительное. Наташа все это время сидела рядом с матерью, стиснув кулаки. На следователя глаз не поднимала, лишь изредка посматривала на мать.
– Наташа, а ты ведь видела Аню в тот вечер там, у «Гудка», да?
– Да, но мы просто поздоровались, и все, больше ее я не видела.
– А в чем была Аня? Ну, в чем была одета?
Наташа растерянно посмотрела на мать, потом на Козырева.
– Неужели не запомнила?
– Кажется, в юбке… и топик белый.
– Топик – это что?
– Майка такая без лямок.
– А юбка какого цвета?
– Цветная.
Козырев встал из-за стола, сообщил, что сейчас вернется, и вышел из кабинета. Быстро спустился к дежурному и потребовал найти заявление, которое приносила мать погибшей. Тот посмотрел на следователя округлившимися глазами:
– Так мы же его не приняли. Она потом с Игорем Петровичем ушла и…
– Но куда-то заявление дели. Ты же его показывал Шмидту? Он его с собой забрал?
– Нет. Он женщину с собой в кабинет повел, новое будто писать или чего там, не знаю. А то, что она написала, это даже не заявление, а так, записка. Ну там имя, фамилия, возраст, описание и фотография.
– Где это все?
– Здесь, наверное, где-то лежит.
– Ищи! Мне нужно это все. Игорь сказал, что мать описание дала.
С заявлением и фото погибшей Козырев тут же направился обратно к себе в кабинет, читая на ходу: «…Кравцова Анна Романовна, 15 мая 1983 года рождения… была одета в белую майку и юбку с завязками, на которой изображены желтые лимоны…» «Будто лимоны бывают другого цвета», – подумал он про себя. Уже возле самого кабинета Козырев поглядел на фото погибшей. На него смотрела совершенно юная красавица, от которой так и веяло целомудрием и чистотой.
Спрятав все в карманы брюк, следователь открыл дверь, извинился за свое отсутствие и продолжил допрос:
– Наташа, а вот вы встретились у «Гудка» вечером, верно?
– Да. Она подошла, поздоровалась и ушла.
– А днем вы виделись?
– Нет. Мы не виделись днем.
– Мама Ани утверждает, что она ушла около шести часов вечера. Обычно ведь это время до начала дискотеки Аня проводила у тебя?
– Раньше было такое, но потом нет.
– А когда последний раз у тебя была Аня?
– Кажется, на День молодежи.
– Так это же в июне, получается. Месяц тому назад?
– Ну, получается, да.
В их диалог вклинилась мама Наташи:
– Аня действительно была у нас последний раз давно. Да и Наташа сейчас дружит с другими девочками. Аня была в июне – это я точно помню. Я тогда еще печенье пекла. Чай они пили. Соседские девочки у нас были. Они потом все пошли в городской парк на праздник. Но больше Аню я у нас не видела. Встретила ее как-то с мамой на рынке и все.
– Хорошо, Нина Константиновна. Я с вашего позволения задам еще один вопрос вашей дочери.
– Я вам говорю, у нас Ани не было.