И вот, стало быть, они раскрыли одну такую гиену, которая убивала и кусала даже сегодня...
Земан, не скрывая волнения, положил трубку. Он понимал, что начинает большое дело, что лед наконец-то тронулся. Вернувшись к действительности и вспомнив о допросе Эмана Заградника, он приказал:
— Отпустите этого болтуна, старшина!
Матыс, ничего не понимая, попытался протестовать:
— Товарищ поручик...
Но Земан резко его оборвал:
— Без разговоров! Я вам ясно сказал, отпустите его!
Рассерженный Матыс рывком открыл шкаф и бросил на колени удивленному Эману гармошку, шнурки от ботинок, ремень и несколько других вещей, изъятых у него при задержании.
— Пошел отсюда, Швейк!
Матыс схватил его за локоть и начал толкать к двери. Но Эман не преминул все же задержаться и заметить Земану:
— Как бы у вас из-за меня неприятностей не было, пан поручик, дело-то политическое! — И он вышел на улицу.
После его ухода Земан объяснил причину своего решения:
— По крайней мере, не будет нам здесь мешать. Быстро свяжите меня с районным угрозыском. Сегодня вечером мы, видимо, пойдем на одно дело. Гнездышко надо выбрать!
Стоял чудесный летний вечер, спокойный и тихий. Земля после позавчерашнего грозового ливня снова стала сухой и жаркой, а воздух был напоен ароматом засыхающей травы.
Бланка шире открыла двери, ведущие во двор, чтобы в дом попало побольше свежего воздуха, и, опершись о дверной косяк, машинально наблюдала за старым Свободой, который кормил кроликов сочной травой. Но мысли ее были совсем в другом месте. Обернувшись в комнату, она спросила:
— Тебя это сильно мучает?
Карел уже давно лежал на диване. Вернувшись после неудавшегося собрания, он сразу лег и встал лишь к обеду. Поев наскоро и без аппетита, он снова улегся и, уставившись в потолок, мрачно о чем-то раздумывал. Бланка, стоически терпевшая такое поведение мужа в течение дня, больше не могла молчать, и потому задала мужу этот вопрос.
Он сделал вид, что не понимает, о чем она спрашивает.
— Что мучает?
— Что люди не пришли на ваше собрание.
— Нет, почему ты думаешь, что это огорчает меня?
— Почему? Целый день валяешься, слова доброго не скажешь.
— Я размышляю.
— О чем?
— Обо всем. Иногда требуется разложить в голове все по полочкам.
— И о нас двоих тоже думаешь?
Этот вопрос Бланки прозвучал тревожно. Это было то, чего она боялась, о чем думала весь день. Она пристально посмотрела на него, но лицо мужа рассмотреть уже было нельзя — опустились вечерние сумерки.
Карел с минуту молчал, потом бросил:
— И об этом тоже думаю!
Бланка прижалась к дверному косяку и сразу же отшатнулась, побуждаемая сильным внутренним волнением, каким-то горячечным решением.
— Ты будешь сегодня вечером со мной дома?
— А что?
— Я хочу тебе, Карел, что-то сказать.
— Так скажи сейчас.
Она вдохнула побольше воздуха и потом выпалила то, о чем думала последнее время:
— Ты был прав!
— В чем?
— Нам надо отсюда уехать. Прямо завтра, послезавтра... Иначе я тебя потеряю... А я не хочу тебя потерять... Не могу!
Наступила минутная тишина. Карел, видимо, был удивлен. Потом он тихо проговорил:
— Я бы тоже хотел тебе кое-что сказать.
— Что?
— Что я был совсем не прав.
— Что ты имеешь в виду? Я тебя не понимаю!
— Я потом тебе объясню.
— А почему не сейчас?
— Потому что мне для этого нужно время, а я сейчас должен идти в школу на заседание комитета... И потом... я должен чувствовать тебя, когда буду говорить это... медленно, не спеша. Я хочу иметь возможность тебя погладить... поцеловать... если ты вдруг не будешь меня понимать.
У Бланки перехватило дыхание. Она не хотела верить своим ушам, в голове у нее все перемешалось. Она бросилась от дверей к Карелу, упала рядом с ним на колени и горячо прошептала:
— Боже мой, Карел, ты снова меня любишь?
Карел нежно провел ладонью по ее волосам:
— Не снова. Я тебя все время любил и люблю. Только вот не мог говорить тебе об этом, как прежде.
Она пылко прижалась к нему, запустила свою руку в его волосы, так что у него даже кожа на голове заболела, и лихорадочно начала целовать его лоб, щеки, губы...
— А я, ненормальная, думала... Я так переживала! Ведь в жизни только одно имеет смысл... что мы любим друг друга, что мы живем, что мы есть! Все остальное ерунда, не имеющая никакого смысла. Я была не в своем уме и стыжусь за это. Я хочу быть с тобой, слышишь? И я пойду с тобой, куда ты захочешь...