— Кто тебе дал этот пароль?
— Друг.
— Чего хочешь?
Градец с опаской оглянулся:
— Не выйти ли нам лучше на улицу?
Броневский угрюмо ответил:
— Нет, здесь безопаснее. Здесь на тебя никто не обратит внимания. Все привыкли, что я сюда вожу клиентов. — До Броневского дошло, чего может опасаться Градец, поэтому он с усмешкой его успокоил: — Можешь тут без опаски говорить обо всем. Здесь нет никаких подслушивающих устройств, никаких чужих ушей. Чтобы тебе было спокойнее, можем включить вот это... — Он повернул выключатель висящего на стене театрального репродуктора, и в лабораторию ворвался шум, музыка и рев из бара.
Градец еще минуту колебался, потом шепотом произнес:
— Речь идет о некоторых списках.
— О каких?
— О тех, что у Хэкла наверху в сейфе.
— Что там такое?
— Не знаю, — искренне признался Градец. — Хэкл привез их из Лондона.
— От офицеров английской секретной службы?
— Видимо.
— И что ты теперь хочешь от меня? — холодно и враждебно спросил Броневский.
— Можешь ты мне их переснять? Конечно, чтобы никто этого не заметил.
Броневский вскочил:
— Ты с ума сошел?! Я себе не враг, а это ведь пахнет могилой. Если уж на то пошло, скажи, как я до них доберусь?
— Я принес тебе ключи от сейфа, — ответил Градец. — Вот они!
Он вынул из кармана коробочку с двумя ключами, еще поблескивающими свежеобработанным металлом, и положил ее перед Збышеком на стол. Броневский, однако, к ключам не притронулся, лишь хмуро смотрел на них. Градец вынул из кармана миниатюрный фотоаппарат:
— И еще возьмешь вот эту игрушку. Обладает исключительной светосилой. Для освещения достаточно настольной лампы или карманного фонаря. Так как? Сделаешь? — Градец положил перед Броневским пачку банкнотов. — Получишь хорошие деньги, а это задаток. И то твое дело с Польшей... будет урегулировано!
Броневский все еще молчал, потом процедил сквозь зубы:
— А если я сейчас позову Хэкла, они тебя прикончат. Исчез бы ты без следа, и мне бы было спокойно.
Градец понял, что Броневский говорит серьезно. Однако он, не подавая виду, настаивал:
— Мне сказали, что на тебя можно положиться... И что ты ничего не боишься...
На это Броневский упрямо буркнул:
— Смерти боится каждый!
Градец почувствовал, как у него на лбу помимо его воли выступил пот, но не хотел его вытирать, чтобы поляк не подумал, что он испугался. Между ним и Броневским возникла стена враждебности и недоверия, добром это не могло кончиться, и Ирка уже проклинал ту минуту, когда влез за кулисы, потому что убежать отсюда невозможно... Пока он лихорадочно соображал, что предпринять, в гардеробную влетели запыхавшиеся манекенщицы и начали торопливо переодеваться в вечерние туалеты. Та, у которой угол с гримом и барахлом был как раз за ширмой, вдруг нервно взвизгнула:
— Кто там у тебя, Збышек?
— Клиент.
— Вышвырни его! Я не могу переодеться. Ты ведь знаешь, что я не терплю мужиков!
— Успокойся, Зузка, — ласково попросил Броневский, — он отвернулся. — Старательно задернув ширму, Броневский пояснил Градецу: — Это моя сестра. Благородная полька. В старой Польше ей бы в пояс кланялись, целовали бы ручки, называли бы ее вельможной пани. А здесь, чтобы не сдохнуть с голоду, она вынуждена показывать этим болванам бедра... — Эта картина вызвала у поляка такую злобу и ненависть, что он решительно спросил: — Можешь так устроить, чтобы завтра вечером Хэкла не было дома?
Градец понял, что его шансы растут.
— Да, будь уверен!
Броневский взял со стола ключи, фотоаппарат и деньги и засунул все в боковой карман своей ливреи.
— Придешь сюда послезавтра в восемь утра, — сказал он. — Двери дома и бара будут открыты. Пройдешь прямо сюда, в это время здесь тихо, все еще спят. Списки будут готовы.
7Когда Ирка Градец вернулся в бар, демонстрация мод фирмы «Бенсон и Бенсон» только начиналась. По демонстрационному подиуму, как по корабельному мостику над бушующим морем, плавно поплыли стройные манекенщицы в черно-белых полосатых вечерних туалетах. В ритме мелодии они вдруг начали снимать одежды. Впереди ступала Зуза, элегантная, красивая, гордая. «Хороша!» — в восхищении подумал Градец.