Вдруг над Земаном раздался ясный, иронический голос:
— Красиво написано, не правда ли? По-библейски!
Земан поднял голову и увидел Павла Данеша. Это была крайне неожиданная встреча спустя шесть месяцев после того, как Земан в последний раз видел поэта на следственном эксперименте в поэтическом кафе и вынужден был его отпустить. Теперь Данеш стоял перед Земаном с самоуверенным видом и со злорадством в глазах.
— Что вы здесь делаете?
— Я пришел, как и вы, в качестве свидетеля! — усмехнулся Данеш.
Земан удивился:
— Что вы можете знать о Планице?
— Возможно, больше, чем вы думаете! — Данеш сел возле Земана на лавку и с наигранной бодростью, наклонившись к нему, сказал: — Вот видите, пан майор, не прошло и полгода, как мы встретились опять... Только вы здесь сегодня не в роли всемогущего следователя, а я не в роли бесправного заключенного, которого вы можете казнить или миловать по своей воле.
Земан моментально отразил его выпад:
— Вам не на что жаловаться, Данеш.
Данеш со спокойной иронией согласился:
— Да, действительно, не на что... Только я считаю, что за удар нужно платить ударом. Вот я и плачу.
— Для этого вы в Планице против меня собирали подписи?
— Возможно... Но возможно и то, что я больше думал тогда о справедливости, о гуманизме, о том, что социализм у нас в конце концов должен обрести человеческое лицо, а мы обрести наш народ, его старую добрую культуру. — И вдруг, утратив свой нарочито иронический спокойный тон, он выплеснул всю свою ненависть: — ...И избавиться от таких необразованных холуев... полуинтеллигентов... надсмотрщиков... истязателей...
Земан возмущенно крикнул;
— Прекратите!
Данеш моментально взял себя в руки и сладким голосом с дружеской любезностью предупредил Земана:
— Обратите внимание, пан майор, мы здесь не в камере предварительного заключения... Но, несмотря на это, я извиняюсь, что позволил себе увлечься. Сами понимаете, поэт, у нас всегда семь пятниц на неделе, перебарщиваем, вы это знаете...
В эту минуту дверь зала суда открылась и служащий произнес:
— Свидетель Ян Земан, на допрос!
Он вошел в этот взбудораженный, ненавидящий зал, небольшой по размерам и оттого казавшийся переполненным, и ему сразу стало ясно, что сейчас начнутся его хождения по мукам. Только три сидящие тут женщины с состраданием относились к нему и были рады хотя бы взглядом помочь в его мучениях — Бланка, Лида и его мать.
Не сразу Земан рассмотрел судью и публику... Это была дикая смесь очкастых людей, одетых в черное или серое, интеллектуалов с шариковыми ручками и блокнотами, возможно журналистов, людей искусства и ученых, волосатых хиппи в грязных, рваных, пропитанных потом джинсах, и обычных зевак с улицы, мужчин и женщин. В зале было жарко и душно от десятков разгоряченных, взволнованных разыгравшимися страстями людей. Многие присутствующие обмахивались сложенными газетами или, не стесняясь, расстегивали сорочки и блузки. Одна из девиц в джинсах во время паузы, вызванной приходом Земана, спокойно села к своему приятелю-студенту, заросшему волосами, на колени и исступленно его целовала, позволяя ему гладить себя под блузкой по голой груди. Потолок в помещении был низким, а поскольку кресла для публики располагались в виде амфитеатра, создавалось впечатление, что люди сидят друг на друге в несколько слоев.
Земан прошел на место свидетеля за небольшой барьерчик и, к своему удивлению, обнаружил, что возле председателя суда в качестве заседателей сидят инженер Чадек и профессор Голы. Слева он увидел бледного прокурора Стрейчека, справа — планицкого священника с адвокатом.
Председатель суда обратился к Земану:
— Ваш паспорт, пан свидетель!
Председатель суда Янота, щупленький, карликового роста человечек, сидевший в своей судейской мантии за монументальным столом, был почти незаметен. Лицо его было узким и пожелтевшим, словно старый канцелярский документ. Своим острым носом, беспокойными, маленькими навыкате глазами за стеклышками пенсне и высоким, вечно раздраженным, ироничным голосом он сильно напоминал комнатного песика, на которого вместо собачьей попонки надели судейскую мантию.