Но вот однажды в библиотеку зашёл Фотий, и мы сразу подумали, что предстоит какое-то важное дело. Став патриархом, он присылал за нами слугу, а тут пожаловал сам… Обнял Константина, дал поцеловать мне руку и засмеялся, да так, что на глазах его выступили слезы. Сие беспричинное веселье патриарха было непонятно. Фотий пояснил:
— По двору прошёл слух, что я будто бы в своих проповедях говорю о человеке, имеющем две души: той самок, которая согревает его при жизни, и той, которая во время смерти вылетает из тела… Кто-то из прислуги и скажи в шутку: раз патриарх говорит, что у человека две души, значит, всем надо платить двойное жалованье. Этой шуткой и закончилась бы дворцовая сплетня. Но протасикрит, эта дубина, побежал к василевсу и передал её. А Михаил находился в это время в состоянии большого перепоя: ему было не до тонкостей этикета и смысла философского шарлатанства о двух человеческих душах, он и гаркнул: «Ну и Фотий! Рожа хазарская, вот что он проповедует…» А в протасикрита запустил кальяном и указал на дверь: «Если у человека две души, то у тебя два горба, как у верблюда! Поди вон, верблюжий сын!..» А слухи эти связаны с приездом хазарских послов, и василевс требует нас в Большой императорский дворец, — закончил патриарх.
Даже в мыслях я, простой монах, не мог и мечтать о том, чтобы когда-нибудь попасть внутрь этого дворца, а тем более присутствовать на приёме иностранных послов. Я только издали видел его, находящегося в юго-восточной части города, между омываемым Пропонтидой Босфорским мысом и территорией Ипподрома. Константин говорил мне, что в Большом дворце есть множество служебных помещений, в которых располагается гарнизон, императорская гвардия и разная челядь. Одно из них — сооружение Триконф, состоящее из двух этажей, представляет собой круговую галерею с девятнадцатью колоннами, крыша Триконфа сверкает позолотой, а внутри он разукрашен разноцветным мрамором. Так же прекрасно выглядят и другие дворцовые здания — Сигма и Триклиний, Эрос и Мистерион, Камилас и Мусикос. И в каждом из них — поразительная акустика.
В этом я убедился сам.
Перед приёмом меня нарядили в ризу, шитую золотой ниткой, в руки дали чётки из крупных янтарных бусин; Константин, оглядев меня, подбадривающе улыбнулся, и мы отправились во дворец.
Хазарских послов василевс принимал в главном зале дворца Магнавра, где обычно происходил приём иностранных гостей. На возвышении, покрытом багрянцами, был поставлен чудесной работы императорский трон, перед которым на ступенях лежали два льва, сделанные из чистого золота.
За троном василевса тянуло кверху свои ветви, тоже из чистого золота, дерево, и на них сидели золотые птицы.
Михаила провели под руки, он внимательно оглядел всех черными глазами, на этот раз ясными и выразительными. По правую и левую руку от него встали чины кувуклия[59]. Вошли магистры, патриции, протосфарии, стратиги. Младшие чины следовали за старшими, потом появились экскувиторы[60], - все присутствующие располагались по рядам и группам, подбираясь по рангам и цвету одежды.
И вдруг сверху, из-под самого купола, вначале приглушённо, затем всё громче и громче, раздались голоса хора и звуки органа; они слились в одну божественную мелодию, которая медленно наполняла своим величием своды, всё пространство дворца, и вот уже будто стены и пол начали излучать её…
Раскрылись двери, вошли хазарские послы, разодетые в дорогие халаты с широкими рукавами, на которых были вышиты головы степных орлов, за ними рабы несли ларец с подарками от кагана.
В глазах послов при виде окружающего их великолепия читалось не только восхищение, но и некоторая растерянность…
И в довершение ко всему золотые львы подняли морды и издали глухое рычание, а птицы на золотом дереве начали взмахивать крыльями[61].
Как потом мне объяснил Константин, при приёме гостей ещё более высокого ранга, чтобы совсем поразить их, императорский трон вдруг вместе с василевсом возносился куда-то вверх, но вскоре вновь опускался, и все видели императора, облачённого в ещё более роскошные одежды.
Василевс Михаил протянул руку и справился о здоровье хазарского кагана Завулона.
Главный посол обратился с поклоном к василевсу:
— Великий император, наш каган и мы, его подданные, знаем единого Бога, повелевающего всем, и тому мы поклоняемся, обращаясь на Восток, но среди простых людей сохранились ещё языческие обычаи. Евреи же убеждают кагана помочь им обратить в их веру весь наш народ, а сарацины, принося нам богатые дары и мир, говорят, что их вера лучше веры всех народов. Так как вы — народ великий и царство богатое получили от своего Господа Бога, то мы спрашиваем и у вас совета и просим прислать учёного мужа. Если он одержит в споре верх над евреями и сарацинами, то все мы до единого, в том числе и наш каган, готовы будем принять вашу веру, чтоб она единая была во всём народе хазарском.