10
Уик-энд после нью-йоркской Недели моды и перед началом лондонской дается Луизе тяжело. Газеты печатают фотографии трех самых известных английских моделей — Стеллы Теннант, Эрин О'Коннор и Карен Элсон, позирующих на единственном нью-йоркском шоу, бросая вызов показываемым там и сям коллекциям типа «Манхэттен-отправляется-в-Гэмпшир». Альтернативной коллекции «Ньюйоркец», представляемой той или иной английской моделью, присуща невротичная, утонченная сексуальность — минимум одежды, в обтяжку, с разрезами и молниями. С коротенькими рукавами драчливой девки или чрезмерно длинными — девки ширяющейся. Луиза могла бы выступить в этом показе и выглядела бы при этом более невротичной, сексуальной, драчливой, а возможно, и более переширявшейся, чем Стелла, Эрин или Карен.
В эту субботу я провожу на работе лишь половину дня, а потом, вместо того чтобы встретиться с Луизой в магазине либо отеле, возвращаюсь на квартиру, где она сидит за завтраком, орошая злыми слезами репортажи о показах мод. Не нужно никакой братской интуиции, чтобы понять, в чем дело.
— Для Лондона еще не слишком поздно, Луиза.
— Поздно.
— Но после Нью-Йорка перспективы Лондона улучшились. В газетах пишут, что тамошние показы будут поинтереснее. Я уверен, ты сможешь найти работу.
— Я же тебе говорю. Слишком поздно. — Голос ее звучит непреклонно. Однако она тут же спрашивает: — Что у нас с деньгами?
Это я и сам хотел бы знать. У меня ни гроша, за работу, которую я делаю для Осано, мне ничего не платят. Хотя, может, Фрэд одолжит мне денег, если я придумаю, что предложить ему взамен.
— Сколько-то я, наверное, смогу раздобыть.
— Только не у Осано. Он так и будет держать нас в заложниках, пока я не уломаю Аманду выступить в его говенном показе.
Она права.
— Аманда уже дала какой-нибудь ответ?
Луиза пожимает плечами:
— Обещала дать завтра.
Она что-то скрывает, но я понимаю, что вытянуть из нее ничего не смогу. Я спрашиваю, не хочет ли она отправиться со мной в город, — нет, не хочет. Уверен, она отправилась бы куда угодно, лишь бы не встречаться с Осано. Но ничего не говорю. Мне-то в любом случае надо бежать, чтобы поспеть до закрытия на Центральный почтамт, что на пьяцца Эдисон. Добравшись до его запертых дверей, я дивлюсь, зачем вообще было пытаться сюда попасть. В Италии существует особая система: любая контора закрывается именно в тот миг, в какой она оказывается вам нужной. Я надеялся получить мой паспорт, посланный Стэном не к Осано, а на почтамт. Опасаясь, что Стэн напутает с адресом, я позвонил ему в студию при колледже и сказал, чтобы он попросил написать адрес кого-нибудь другого.
— Например? — спросил Стэн.
— Например, человека, не страдающего дислексией, — ответил я.
Стэн положил трубку рядом с аппаратом, некоторое время я прислушивался к звукам какой-то возни, к возгласам, потом он вернулся и сказал, что, вроде как, есть тут одна не пораженная дислексией скульпторша, трудится над магистерской диссертацией. Мне придется подождать, пока он ее отыщет.
Милан начинает готовиться к Неделе моды. Целая куча показов состоится в «Фиера», гигантском выставочном центре в западной части города. Впрочем, некоторые общественные здания и музеи также закрываются, чтобы загодя подготовить интерьеры к приемам. У принадлежащих дизайнерам палаццо припарковываются автофургоны, из которых выгружают растения в горшках и осветительное оборудование. Начинают съезжаться и манекенщицы, все больше бледные девчушки из Восточной Европы. По городу ползут жутковатые слухи: о пятнадцатилетней словацкой модели, которую во время последних октябрьских показов изнасиловали в ночном клубе сразу трое. Говорят, будто городская прокуратура намерена выдвинуть обвинения против ее агентства — предполагается, что агентства обязаны выделять для молоденьких манекенщиц сопровождающих. Судя по тому, что я видел и слышал, выходя вечерами с Луизой, эти самые сопровождающие и снабжают ее кокаином.
В остальном же в городе тихо. Туристы сюда в середине февраля не приезжают. Обнаружив, что некоторые музеи закрываются, я решаю попытаться заказать по телефону билет на осмотр «Тайной вечери» Леонардо да Винчи и получаю его на тот же день, мне остается только подождать два часа. К церкви я иду не спеша, останавливаюсь, чтобы выпить «эспрессо» или купить совершенно не нужные мне сигареты, и всю дорогу думаю о черепашках-ниндзя. Придя на место, я обнаруживаю, что в экскурсии участвуют еще пятнадцать американцев — простые люди, не богачи, которых я обычно встречаю в Европе. Узнав, что билеты обратно не принимают, они затевают свару с кассиршей. У них два лишних. И я вдруг соображаю, что все они итальянского происхождения — хотя таких воплей и визгов я пока ни от одного миланца не слышал. Не считая Осано.