2. РОДСТВЕННИКИ И ГОСТИ
Ясным на первый взгляд казалось только одно: мотив преступления. Исчезнувшие деньги - это достаточно убедительно. Но убедительно ли? Убийство из-за трех тысяч?.. Михайлов сказал:
- Слишком невелика сумма, чтобы из-за нее убивать. Кутырин, кстати, тоже сомневался... Подумай, майор, подумай...
Жемчужный еще раз перечитал дело. Вот показания дочери Заболотского, Марии Львовны, сотрудницы одного из научно-исследовательских институтов. Она, хотя и жила отдельно от отца, иногда приезжала к нему на дачу. Отношения между ними уже давно были натянутыми. А за последнее время они еще более ухудшились.
Несколько раз прослушивал майор магнитофонную запись допроса.
"- Значит, отец жил один?
- Один. Я не могла ужиться с его второй женой. А когда они разошлись, я все равно не хотела простить отцу: ведь после смерти матери он обещал мне никогда не жениться...
- А давно он разошелся со второй женой?
- Еще во время войны, в эвакуации. Мы жили тогда в Ашхабаде.
- Где же она сейчас?
- Там же, вместе со своим сыном от первого брака. Работает артисткой городского театра. Сыну, наверное, уже более сорока.
- А как сложились ее отношения с вашим отцом после развода?
- Никак. Разошлись - и все. Недолго прожили. По-моему, даже не переписывались. Только Виктор один раз и навестил его за последние лет десять...
- Подружились?
- Наоборот: расстались как чужие.
- А что вы можете сказать о Вале?
- Валя - это дочка троюродной сестры моего отца, студентка. Учится в юридическом институте. Ну, а с кем встречается и где бывает - право, не знаю..."
Жемчужный снова и снова включал магнитофон. "С чего начинать? - думал он. - С кого? С гостей или родственников? Прежде всего необходимо установить всех, кто мог знать о хранящихся в сейфе деньгах. О них могли знать не только присутствующие на вечере".
И все-таки начинать пришлось с участников ужина.
Жемчужный взял чистый лист бумаги и крупно написал: "Черенцова Валя, двадцать два года..." Интересно, как она вела себя на допросах? Была искренней или играла? Трудно иногда судить об этом по протоколам: нет подтекста, нет ощущения живого человеческого слова, смысл которого порой зависит от того, как оно произнесено.
Он с интересом прослушал еще одну запись: Парамонов беседовал с Валентиной.
"- Как реагировали гости, когда профессор рассказал о деньгах? спрашивал Парамонов.
- Не помню. Смеялись, кажется... Кто-то даже зааплодировал почему-то... А вот еще: Вера в шутку попросила профессора немедленно закрыть сейф, а то она готова соблазниться такой суммой...
- Кто упрекнул профессора в неумении хранить деньги? Не помните?..
- Точно не помню. Кажется, Хмара.
- А Сизов?
- Он тоже пошутил. Только очень мрачно. Он вообще был в этот вечер в плохом настроении.
- Что же он сказал все-таки?
- Сказал, что в нем сидит Раскольников. Что-то в этом роде. Не помню".
Жемчужному понравился характер допроса. Но почему Парамонов сосредоточил внимание на Сизове? Неужели из-за этой глупой шутки? А может быть, потому, что Сизов обещал вернуться и сыграть в шахматы? Но ведь и Хмара обещал заглянуть к профессору. И кто-то действительно был у профессора, когда Валя, проводив Масловых, вернулась домой.
"Лестница в мезонин ведет из передней, куда выходит и дверь из комнаты профессора, - читал Жемчужный показания Вали Черенцовой. - Я задержалась на секунду, вытирая ноги: на улице было грязно, дождь. Из-за двери дядиной комнаты тянулась узенькая полоска света и слышались голоса. Я слышала, как дядя спросил кого-то: "А почему ты в перчатках?" Другой голос ему что-то ответил, но что именно, я не разобрала. Потом услышала уже сверху, как внизу щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь изнутри. Я долго прислушивалась, но внизу было тихо. Потом вдруг что-то упало. Подумала, что дядя передвигал стол. Но звона посуды не слыхала. Постояла минутку у окна и легла спать... Вот только когда закрывала окно - из-за комаров, - увидела в саду мелькнувший огонек сигареты".
Огонек сигареты в саду заметил и Сизов, возвращаясь домой с прогулки. По его словам, было около двенадцати ночи. У профессора в комнате горела лампа, окно было открыто. Сизов постоял у калитки, раздумывая, зайти или не зайти. Но время было позднее, и он направился к своему дому.
Итак, Сизов не заходил к профессору после ужина. Масловы тоже не возвращались. Не приходил вторично и Хмара. Показания полковника подтвердил жилец, снимавший у него беседку с верандой: Хмара, по его словам, встретился с приехавшей дочерью и остался дома.
Еще один листок привлек внимание Жемчужного. На четвертушке бумаги мелким почерком Кутырина было написано несколько неразборчивых строк. По всему было видно, что подполковник наспех записал мелькнувшие у него мысли.
"Кто мог быть у профессора ночью? Подумать, необязательно учитывая участников ужина.
Один или двое?
"Почему ты в перчатках?" Может быть, "вы"? Обмолвка.
Кому он так мог сказать? Проверить: с кем он общался на "ты".
Кто играл в шахматы?
Чей огонек был в саду?"
Жемчужный внимательно пересмотрел всю папку, которую нашел в сейфе у Кутырина. Он знал о привычке подполковника записывать на клочках бумаги мысли и наблюдения. Однако таких листков в папке было немного и они не содержали ничего существенного. Лишь вот эти наспех записанные мысли представляли интерес для розыска. Видимо, собранные показания свидетелей еще не давали сформироваться какой-то определенной версии.
"У меня ее тоже пока нет", - подумал Жемчужный.
3. СТРАННАЯ ПАРТИЯ!
В дверь постучали. Чисто выбритый, подтянутый, словно на параде, в кабинет вошел капитан милиции Парамонов.