ПРЕЗРЕНИЕ
Погода в Петербурге оставалась более-менее теплой. Пелагея не посещала занятия в универе, но иногда выходила на короткие прогулки, не забывая надевать парик и солнечные очки, которые я ей купил. Как-то раз, возвращаясь с пар, я увидел ее курящей возле подъезда. Я удивился — не столько из-за того, что она делает что-то запрещенное, сколько потому, что она осмелилась купить или попросить у кого-то сигарету. Обычно общение с незнакомыми людьми приносило ей дискомфорт.
Я решил не вмешиваться и понаблюдать издалека. Это явно была ее первая сигарета — так неуверенно она ее держала и побаивалась вдыхать дым, а потом еще и закашлялась. Курение всегда вызывало у меня отвращение, поэтому я даже немного обрадовался ее негативному опыту. Я понадеялся, что в будущем она даже и не подумает взять сигарету в руки.
Я уже решил, что она закончила, и начал подходить, когда вместо того, чтобы выбросить, она собралась затушить еще тлевшую сигарету о запястье. Я подбежал и несильно схватил ее за руку; окурок выпал. — Не надо этого делать, — сказал я. Пелагея, видимо, почувствовала себя виноватой и опустила голову. — Пойдем домой.
Ночью, по привычке сидя на кухне, мы оба не могли завести разговор. Наверное, потому, что говорить было не о чем. Но произошедшее беспокоило меня, и я хотел обсудить это, но не знал, как подступиться.
Видимо, поняв мое желание, она заговорила первая: — Я раньше причиняла себе вред. Пыталась привыкнуть к боли, чтобы потом, в нужный момент, она не остановила меня. Осознание привело меня в ужас: она готовилась убить себя. — Видишь эти шрамы? — она провела по тонким, едва заметным полосам на запястье поперек вен. — Последний раз это было несколько лет назад. Мне было слишком плохо. Только тогда я не знала, что резать нужно вдоль.
Я молчал. Мне было тяжело слушать ее, но я должен был через это пройти. Мне нужно было принять то, что я отрицал. — Мама избивала меня, сколько я себя помню, — продолжала она. — Однажды я попыталась дать ей отпор, и она сломала мне руку. Через пару месяцев она снова на меня накинулась, но тогда я оттолкнула ее, и она сильно ударилась головой. У нее было сотрясение. С тех пор она стала бить меня реже, но стала издеваться морально, — она сжала пальцами воротник водолазки. — Она действительно ненавидит тебя, — с горечью прошептал я. Я заметил, что мои руки дрожали; эта история потрясла меня до глубины души. — Скорее презирает. И это взаимно. Я пыталась оправдывать ее, но больше не буду. Она — чудовище, и как только я закончу универ, я исчезну навсегда. Взгляд Пелагеи был полон решимости. — Куда? — Да куда угодно. Буду путешествовать — мне же не впервой. — А как вы жили, когда только переехали в город? — поинтересовался я. — После переезда она стала активно искать мужчин… продавать себя. Мы в основном живем на эти деньги. Иногда они делали это один раз, с некоторыми регулярно… — Пелагея смущенно добавила, — по вторникам. — И ты мешала им. — Именно. Многие из них вообще не знают, что я существую. Мы снова замолчали. — Извини. Мне не стоило спрашивать об этом. Это слишком личное. — Нет, все хорошо. Я же сама завела разговор. Мне нужно было кому-то рассказать.
*** На следующий день мы отправились в супермаркет и задержались до темноты. Домой мы шли по слабо освещенной фонарями улице, и навстречу нам ковылял какой-то пьяный мужик. Я не успел среагировать, когда он начал неосторожное движение в сторону Пелагеи, но он лишь упал прямо рядом с нами. Пелагея инстинктивно оттолкнула его ногой, и на мгновение в ее глазах отразился страх. А потом — презрение. И у меня возникло чувство, что, будь это ее мать, она бы, не задумываясь, так же ее отпихнула.
ПЕРЕМЕНЫ
Однажды за нашим традиционным ночным чаепитием Пелагея вдруг спросила меня: — Как считаешь, в каком жанре мне будет лучше рисовать? Я задумался. Я ведь даже не видел, как Пелагея рисует, поэтому не мог ответить. Собственно, это я ей и сказал. — А сама как думаешь? — добавил я. Теперь задумалась Пелагея. — Наверное, стоит начать с каких-нибудь несложных объектов и пейзажей. Людей рисовать довольно проблематично, потому что сложно угадать с пропорциями. — Так их ведь не угадывать надо. Это с опытом придет. Пелагея молча согласилась.