-- КП, это Одиннадцатый! Товарищ майор, мы на четырех 'Кирасирах' с учебным боекомплектом подходим к месту боя. Этих 'фоккеров' пока свяжем боем.
-- Белых ответь, это КП! Одиннадцатый!
-- Я, товарищ майор! Одиннадцатый на связи!
-- С тобой там, в кабинах, 'пионеры есть'?
-- Есть двое на ведущих 'Кирасирах' в задних кабинах. Степанов, и Литвинов.
-- Хвосты и борта чухонцам не подставляй там! Помни Иван, одних бронестекол мало для защиты. Не потеряй мне хлопцев!
-- Понял, товарищ майор, не подставимся, не потеряем. Группа 'Буки'! 'Кирасирам', огонь на поражение открывать только со ста метров. Отсекающими разрешаю с дальней бить. Подтвердить.
Подтверждения унеслись в эфир. А к месту боя с разведчиком, наконец, прорвались первые финские истребители. К этому моменту разведчик уже дымил одним мотором и летел вдоль границы на север. Все попытки повернуть на запад пресекались быстрыми атаками. Юркие учебные истребители отчаянно неслись прямо в лоб на длиннокрылую машину. И Гауптман Крюгер несколько раз с трудом уводил свою подраненную птицу от столкновений. Финские истребители вели себя не слишком уверенно. Возможно, знай они, что против них кружатся в схватке только учебные машины с небоевыми снарядами и пулями, агрессивности было бы больше. Но пилоты шести 'Фоккеров' видели другое. Перед ними было равное число явно не устаревших большевистских истребителей. Разведчика спасти было уже почти нереально. Мотор его горел. В самые первые минуты они попытались атаковать преследователей 'Хеншеля', но к ним тут же, приклеилась четверка новых противников, открывшая огонь практически в упор. А атакованные ими самолеты резко ушли на вертикаль и сами снова спикировали в атаку на обидчиков. Получившие несколько попаданий финны, уже были готовы выйти из боя, когда по радио получили приказ, держаться во что бы то ни стало. Оказалось командование подняло им на помощь целую эскадрилью. Но и русские не желали уступать. Еще через несколько минут на этом участке неба шел довольно крупный воздушный бой. Но германский самолет-разведчик к тому моменту уже валялся на земле, на границе болота. Несколько фотокамер, покидавшему борт последним Крюгеру, взорвать так и не удалось. То ли проводка уже была перебита, то ли еще что, но доказательства шпионской операции Суоми, доставались восточному соседу. А за выпрыгнувших у самой границы немецких летчиков деловито взялись поднятые 'В ружье' пограничники.
В штаб Каргопольского аэроузла в своем кожаном пальто ворвался заместитель командующего ВВС комкор Рычагов. Докладывали ему лично комбриг Громов, и командир пограничного отряда полковник Морозов.
-- Здравствуйте товарищи. Что с результатами боя?! Разведчика сбили?
-- В пяти километрах от границы лежит германский разведывательный самолет 'Хеншель'. Из пяти фотоаппаратов на нем, три подорваны самоликвидаторами, два уцелели. Из экипажа двое захвачены в плен. Это не считая еще троих сбитых пилотов-истребителей. Их тоже взяли. Немцы содержатся отдельно, про них кроме штаба и погранотряда никто не знает.
-- Товарищ комкор, третий немец из экипажа разведчика утонул в болоте, когда от тревожной группы убегал.
-- Точно утонул, или ты мне врешь, полковник? Может, у финнов он сидит, коньяк глушит?
-- Да, точно утоп он, товарищ комкор! С двух соседних застав остальных двух немцев разные группы брали. Я всех своих, как облупленных знаю. Вранья там быть не может!
-- Ладно, что там по бою с финскими истребителями, товарищ комбриг?
-- Со стороны Финляндии в бою участвовало девятнадцать самолетов. С нашей стороны работали двадцать два. С учетом того, что шесть пилотов были несовершеннолетними курсантами...
-- Слышал я про этих 'пионеров'. Потери есть?
-- Один наш 'Кирасир', И-16 пограничной эскадрильи, и один переделанный 'Девуатин' И-39Ф были подбиты. Все сели там же у границы на вынужденную. У двоих И-180 шасси оказалось поврежденным, на аэродром садились 'на пузо'. Остальные все сели нормально. Хотя у 'Зябликов' и 'Кирасиров' много повреждений. Из курсантов, участвовавших в бою с разведчиком и с финнами, все живы, трое легко ранены. Из инструкторов один ранен тяжело и несколько оцарапаны. А вообще мальчишки геройские, товарищ комкор. 'Хеншеля' считай, сами и завалили. Буду подавать на награды всех курсантов участников этого боя. Вроде все.
-- Геройские парни, это хорошо! Значит, не зря их тут учат. Наградные присылай, я подпишу. Своих пилотов тоже не забудь. Да и твои, полковник, тоже молодцы, почестями и их не обойдем. Пленные нам тоже пригодятся. Как-никак, это первая крупная победа нашей авиации на севере Европы. Сколько там всего вражин сковырнули?
-- Не считая того 'Хеншеля', завалили четыре двадцать первых 'фоккера' и один 'гладиатор'. Итого шесть. Еще одного 'фоккера' повредили, но ушел, подлец. Пилоты .... На 'Девуатинах' их даже преследовать наладились, да я отозвал, чтобы наших там не сбили, и в плен не поймали.
-- Отлично! Правильно сделали, товарищ комбриг! Сейчас у СССР все козыри на руках. Их самолетов вон сколько намолотили. А нашего на их территории ни одного не упало.
-- Говорят, наши тому 'фоккеру' уже на той стороне, еще по паре очередей врезали. Дымил, но летел, не маневрируя. Может пилота убили, но теперь уже не проверить.
-- Это пусть закордонная разведка потом проверяет! Прикажите своим, чтобы больше там не резвились. Вот придет нам приказ. Тогда, уже по всей границе начнем их стегать. А пока, ни-ни! И сразу в секретный отдел все пленки кинопулеметов сдайте. Эх, сейчас из этой истории наши дипломаты конфетку сделают! В общем, готовиться нам нужно. Отверстия от финских пуль пока не заделывать, скоро газетчики нагрянут...
К слову сказать, сотрудники НКИД вместе с киношниками снова не подкачали. Ноту об инциденте и иск в международный суд при Лиге Наций СССР подал раньше, чем проснулись дипломаты Суоми. Народный комиссар индел Молотов снова призвал мировую общественность осудить регулярные провокации и враждебные действия финской стороны. По версии Советского Союза - была отбита атака группы бомбардировщиков с сильным истребительным прикрытием на мирный советский город Каргополь. Второй фильм, смонтированный из съемки упавших на советской стороне самолетов и пленок кинопулеметов, был снова продемонстрирован во Дворце Наций. А, вот, кадров пленки снятой с германского разведчика русские никому не показали. Иначе, пришлось бы рассказывать о спешно вывезенном в Ленинград секретном германском 'Хеншеле HS-130'. Отдавать такой трофей, ни ВВС, ни НКВД, не желали. Дальше начались танцы дипломатов. Министр иностранных дел Германии Риббентроп, пытался что-нибудь узнать о судьбе экипажа 'Хеншеля' (якобы недавно проданного Германией соседям, на котором мог оказаться в экипаже кто-то из летчиков испытателей). Но советская сторона сохраняла удивленное выражение. Мол, вы о чем, какие такие германские пилоты-испытатели? Мол, финский экипаж бомбардировщика утонул вместе с самолетом, а если кто и выбрался, то все вопросы к коварным финским соседям. Крыть "союзнику по Пакту" было нечем, и вопрос был замят. Замят для всех кроме оберст-лейтенанта Ровеля, который получил двухчасовой разнос от своего главного начальства фельдмаршала Геринга, и через день был сослан вводить в строй новую разведывательную эскадрилью оснащенную He-111, и базирующуюся на албанскую Флорину...
А еще через две недели, перед строем пилотов входящих в корпус особого назначения авиачастей, состоялось торжественное награждение юных участников того боя. Взрослых героев награждать должны были в Москве, в Колонном Зале, принятым для таких мероприятий порядком. Вездесущих же корреспондентов центральных газет, за день до мероприятия в Каргополе, грозные начальники из особого отдела Ленинградского Округа аккуратно предупредили, что никаких вопросов юным пилотам по поводу их возраста и места учебы задавать ненужно. На передовицах газет должны были оказаться лишь боевые пилоты на фоне стандартных И-16. Даже короткий строй награжденных курсантов фотографировать было запрещено. Когда же в декабре двадцать семь выпускников ускоренных курсов летных командиров вернулись в ставшее им уже родным Ефимовское училище, то на груди у троих из них горели рубиновой эмалью настоящие ордена 'Красной звезды'. Остальные пятеро красовались блестящими медалями 'За отвагу'. И, поскольку тройка орденоносных ведущих пар сделала для успеха того боя больше всех, никто из курсантов не считал себя обойденным. Никто, даже курсант Рябинин. Последнего Скрынников вообще хотел отчислить, но Гандыба и Орловский лично подходили к майору с просьбой оставить его в училище. И, несмотря, на сомнения майора, уже через неделю командование узрело полностью раскаявшегося дисциплинированного пилота и мастера пилотажа. К тому же взятый на поруки курсант сдал 'на отлично' все зачеты по стрельбе из пушек по воздушным мишеням. И со своим бывшим обидчиком Орловским, с того дня Рябинин говорил очень вежливо. Далее, вернувшихся в училище счастливчиков, ждали новые учебные будни. И хотя в организационной структуре училища многие младшие командные должности теперь с полным правом занимали выпускники Каргопольского центра, но по обычной учебе никаких скидок 'героям Карелии' не полагалось...