Эти четверо плюс юнец, жаждавший сигареты, тоже прожили, как умели, свой декабрьский денек. Не прожили — проползли. Братья Половниковы — слесари Анатолий и Петр, шофер Василий Татьянин, женатый на их сестре, студент автотранспортного техникума Сергей Мастрюков, с которым они только что познакомились и тотчас сроднились, и грузчик Сергей Леонтьев (тот всегда на подхвате), имея каждый определенное место занятий, в этот день почему-то остались без дела. Все как один. У кого отгул, у кого прогул, или отпуск, или справка врача.
Впрочем, утром дело нашлось: терпеливо и кротко ждала ножа откормленная свинья — ей предстояло украсить собою новогодний праздничный стол. Резали долго, со вкусом, с любовью… Только управились — подруги несут угощенье: самогона хватает.
Но — не хватило. Пили по-черному, до темноты, а казалось — не начинали. Бутыли пусты… Магазины закрыты…
Сели в троллейбус. Путь лежал к буфету в «Урале»: бойкое место, торгует до десяти. Может, что и обломится. Что?! В карманах — жалкая мелочишка, а их пятеро, да каких!
Тут подвернулся Гасан…
Он был грузнее и старше, но они — пьянее и хлипче. Только сейчас, в беге по темным заснеженным улицам, хмель, конечно, проявился: подгибались ноги, скользили в разные стороны, приходилось держаться друг за друга, падать, снова вставать. А Гасан бежал резво, страх подгонял его, делал проворней. Преследователи отстали, но ненамного: за спиною он слышал их голоса.
Кругом были люди, но Гасан ни разу не крикнул. О помощи не воззвал. Уж не боялся ли, часом, милиции? Даже больше, похоже, чем тех, кто шел по пятам…
Нырнул в проходной двор — все дороги в этом районе ему, оказалось, известны. Умело и точно петлял. Но те, что бежали за ним, знали местность не хуже: обогнув квартал и выплыв с другой стороны, он увидел их снова.
Служебный вход театра был освещен, дверь открыта. Гасан вбежал, нащупав в кармане нож.
Те остались на улице.
Неумолимо и жестко, подогнав минуту к минуте, судьба свела ничем не связанных друг с другом людей, чьим путям никогда бы не пересечься… Свела, столкнула, трагически повязала одним узлом.
Приближалась развязка.
— Пойдем, друг, я тебя провожу, — сказал артист Бурдаков незнакомому человеку, чей вид — это все потом подтвердили, — не вызывал ни малейших симпатий. Сказал, не рассуждая, не размышляя, не подсчитывая, пусть хотя бы и второпях, доводы «за» и доводы «против». Сказал то, что не мог не сказать. И наверно, очень бы удивился, если бы кто-то предостерег: «Воздержитесь, Владимир Яковлевич, мало ли что…»
Артист первым вышел на улицу — незнакомец опасливо крался за ним. Театральный подъезд сверкал фонарями. У рекламных щитов, извещавших о новых спектаклях, стояла группка парней.
— Они? — спросил Бурдаков.
Куриев кивнул. Владимир Яковлевич подошел и мирно спросил:
— Вам, ребята, чего?
Ему никто не ответил, только «братья-разбойники» отозвались невнятным рыком.
— Не надо шуметь, — успел сказать Бурдаков, и удар Татьянина — в лицо, кулаком — сбил его с ног.
Нет, еще не конец. Сделаем передышку. Попробуем разобраться. Компания двинулась, как мы помним, за опохмелкой. То есть, иначе сказать, за деньгами. Взять бумажник у Куриева не удалось. Для чего же теперь эта гонка? По людным улицам. У всех на виду. И этот удар — случайному человеку, сказавшему несколько невинных слов.
Зачем?!
Странный вопрос. Разве поступки этой особи подвластны логике и рассудку? Разве то, что кажется нормальным нормальному человеку, нормально для них? Кто поможет проникнуть нам в их непредсказуемый, темный, загадочный мир?
Что за дикая это стихия — взрыв злобы у алкаша? Какие силы бунтуют в его воспаленном мозгу? Как «заводится» он и звереет от им же пролитой крови? Если бы знать…
…Удар Татьянина — в лицо, кулаком — сбил Бурдакова с ног. Уже поверженного, пинали молча и злобно. Никем не замеченный (до него ли теперь?), Куриев боком подался налево и рванул к троллейбусной остановке: там были люди. Рванул, чтобы позвать на помощь? Нет, чтобы за чужими спинами надежно укрыться и, чувствуя себя в безопасности, издали наблюдать.
«Помощь», однако, пришла. По другой стороне улицы гуляли, болтая с подругами, курсанты Валерий Кожин и Виталий Родионов. Увидав потасовку (так впоследствии назвали они избиение Бурдакова), подошли. Окруженный пятью парнями, на обледенелом тротуаре лежал окровавленный человек. Едва разжимая губы, промолвил:
— Ребята, помогите… Я из этого театра… Артист…