И еще горше стала при чтении этих писем потеря. И еще чудовищней — то, что случилось тем декабрьским вечером у театрального подъезда. Чудовищней и нестерпимей.
Только вот Куриева нигде не нашли. Да, по правде сказать, и не очень искали. Наказать его невозможно, в душу не достучаться: стучи — не стучи.
Очень точные слова нашел нальчинский артист Николай Трофимович Волошин — ими я и закончу. Вот что он мне написал: «Ваш очерк не о татьяниных и не о куриевых — стоило ли ради них браться за перо? Вы написали о прекрасном человеке, слова которого никогда не расходились с делами. То, к чему он призывал со сцены, полностью соответствовало тому, что он делал в жизни. Своим благороднейшим последним поступком он это доказал… Горько сознавать, что Владимира Яковлевича уже нет. Но и радостно — что он был! Побольше бы нам таких Дедов Морозов…»
Сильная личность
Началось с покаяния: случай, увы, достаточно редкий. По здравому смыслу, по совести, если хотите, человеку, закон преступившему, разумней всего (и, конечно, достойнее) одуматься вовремя и повиниться. Облегчить тем самым свою неизбежную участь, подвергнуться меньшему наказанию, а то и вовсе его избежать.
Но не очень-то любят преступники являться с повинной. Надеются перехитрить правосудие. Спрятать концы. Или найти покровителей. Случается, преуспевают.
Впрочем, об этом речь впереди. Сейчас — о том, кто явился с повинной. Уголовное дело № 10 640, у которого пока что нету конца, естественно, имеет начало: «явку с повинной».
«…Прораб Васильевской птицефабрики Пензенской области Белогривцев Иван Андреевич предложил мне провести ремонт — окрасить стены цехов конторы и других помещений… Он знал, что я нигде постоянно не работаю. Живу на деньги, которые получаю от работ по договорам. «Бери, — говорит, — своих ребят и приступай…» Такая работа стоит примерно 50 копеек с квадратного метра, но я сказал: «Плати по рублю», — чтобы поторговаться. Белогривцев ответил: «Заплатим по рубль сорок. Рубль тебе, а сорок копеек отдашь…» В беседе принимал участие старший прораб Косик Олег Петрович… «Кому отдавать?» — спросил я. Белогривцев ответил: «Мне, Косику и директору птицефабрики Верхолетову Николаю Петровичу…» Я посоветовался со своей бригадой — братом Виктором, Альшиным Альвиром и другими рабочими, — и мы решили принять предложение… Мы делили на шестерых рубль, а они на троих сорок копеек… Деньги Верхолетову вручал я в присутствии Фетисова Бориса. Верхолетов деньги взял и сказал: «Спасибо». Борис даже ахнул: «Хорошие куски ловит…» Еще Верхолетову передали триста рублей…
Справедливости ради надо сказать, что явка с повинной была на сей раз не столько голосом пробудившейся совести, сколько следствием обстоятельств гораздо более прозаичных.
У Белогривцева «горела» путевка. Перед отъездом условился: сразу же, в день получки, Кожаев вышлет почтой его скромную долю. Для начала — триста рублей: даже деленные на троих сорок копеек с квадратного метра собирались, как видим, в приличную сумму.
Перевод не пришел. Ни через неделю после получки, ни через две. «Высылай немедленно», — телеграфировал Белогривцев: ему не на что было купить обратный билет. Телеграмма осталась без ответа. Он послал вторую: «Если не хочешь неприятностей…» — так она начиналась.
Кожаев неприятностей не хотел. Тем более что ему уже приходилось вступать в конфликт с законом — несколько лет он провел в условиях отнюдь не курортных. И он принял решение — пошел не на почту, а к прокурору.
Следствие шло быстро: в махинациях сразу же признались все участники. И члены бригады, подтвердившие показания своего бригадира — как вручали в подсобке директору его пай, и прорабы, рассказавшие про тайный сговор, про несложную технику хищения и даже вернувшие уворованное: по квитанции, за номером и печатью. Только директор ни в чем не признался и ничего не вернул. «Оговаривают, — сказал он следователю. — Лгут и клевещут на честного человека».
Свидетели могут и лгать — это общеизвестно. (Хотя и у лжи, заметим попутно, должны быть мотивы, так что проверить, где истина, где вранье, бывает обычно несложно.) А стены не лгут: они — фактор достаточно объективный.
Вот что сказано с протокольной сухостью в акте экспертов: «…Окраска стен производилась масляным составом… Окрашено 140 квадратных метров. В нарядах указано, что окрашено 2860 квадратных метров. Фактический объем завышен почти в 21 раз… Переплата составляет 7630 рублей…»