…У Кустанайского завода химволокна история не такая уж длинная. Но все же — история. Создали его еще в годы войны, когда на востоке, вдали от фронта, бурно начала развиваться большая индустрия. Производство, говорят, было отличным: налаженным, продуктивным. Сложился спаянный коллектив: люди работали здесь не годами — десятилетиями. Знали дело свое. И ревностно к нему относились.
Но ничто не стоит на месте. Росли потребности тех, кого принято называть населением. То есть попросту — нас с вами. Вошла в обиход новая ткань. Менялась технология. Осваивались современные образцы. Рос и сам город: число жителей давным-давно перевалило за сто тысяч. Сильным и молодым рабочим рукам надо было найти применение.
Нашли. Рядом со старыми корпусами завода поднялись новые. Решено было вырабатывать волокна, из которых делают синтетическую ткань самого высокого качества. Красивую. Модную. Ту, которую не отличить от натурального меха. От кожи. От бархата. Штапеля. Или вельвета. Спрос на эти ткани огромный. Изделия из них раскупаются молниеносно. Ввозим мы эти изделия большей частью из-за границы. Теперь могли бы ввоз сократить. Делать сами. Ничуть не хуже, чем наши поставщики.
Таков был замысел — обоснованный со всех точек зрения и разумный. Оставалось — осуществить.
— Знаете, почему еще выбрали Кустанай? — спросил меня в Алма-Ате один видный хозяйственный деятель. Он, как и многие его коллеги, охотно, с пониманием важности тех проблем, что стоят за «отдельным случаем», помогал мне собрать материал. — Не знаете? — Улыбаясь, он подбросил на ладони кусок синтетической пряжи. — Эта капризная красавица любит хороший климат. И чистый воздух с большим содержанием кислорода. В Кустанае — как раз такой…
Что ж, понять можно: даже химии нравится чистый воздух. Но взаимна ли эта любовь? Без химии, ясное дело, современное общество не проживет. Однако за блага, которые она нам дарит, приходится порою платить слишком высокую цену. В том задача и состоит, чтобы цену эту уменьшить, чтобы урон, который несут природа и люди от столь нужного нам производства, не перечеркнул его выгод.
Наверно, у каждого в мире завода есть не только полезная продукция, которую он выпускает, но еще и отбросы. Так сказать, шлак. Шлак этого производства, его сточные воды, содержит медь и аммиак. Надо от них избавляться. Но как? Теперь, когда беда уже стала свершившимся фактом, эксперты единодушны: существовавшая (и продолжающая существовать!) на заводе система очистки заведомо чревата опасностью. Система — это расположенные каскадом пять котлованов, заполняющихся грязной водой: влага постепенно испаряется, медь и аммиак оседают на дно.
Опасность даже не в том, что воздух заражается парами отнюдь не стерильной чистоты. Опасность в том, что при каскадном расположении очистителей значительный перепад высоты может даже при небольшой аварии привести, как сказано в заключении экспертов, «к катастрофическим последствиям». Достаточно повредиться перегородочной дамбе, отделяющей секцию, расположенную выше, от секции, расположенной ниже, — напор дополнительной массы воды, хлынувшей в нижний отсек, прорвет следующую перегородку. А потом — следующую… «Такая система очистки, — сказано в заключении видных специалистов, — может быть рекомендована только при хорошо налаженной службе эксплуатации, при качественном возведении поперечных дамб и соответствующем креплении напорных откосов».
Ничего этого, к сожалению, не было. Ни хорошо налаженной службы, ни качественного возведения, ни соответствующих креплений. Ничего! Когда пришла беда, оказалось, что целые годы (не месяцы — годы!) все держалось на волоске и только чудо до поры до времени спасало завод от беды.
Проектанты были ничуть нас не глупее, опасность прорыва предвидели. Потому и записано было в проекте: эксплуатировать лишь при условии, что за системой очистки (ее именуют «поля испарения») постоянно будет следить специальная бригада рабочих. Обратите внимание: постоянно. Обратите внимание: бригада. И притом — не случайные люди, которые походя, между другими делами, навещают отстойник, — нет, специалисты, профессионалы, для того и взятые на работу.
Так официально было записано, никто с этим не спорил, оговорка устроила всех. Только кто же потом вспоминает, что записано в примечании к приложению? Объект сдан, запущен, работает. Проблем невпроворот… Где уж тут думать о какой-то грядущей опасности, к тому же опасности проблематичной? Сменялись директора, новые не имели понятия о том, что тревожило старых, проектные документы со всеми их условиями и оговорками давно погребены в архиве. Не грянул бы гром — кто бы о них вспомнил?