Под арестом Трубкин не был — у него отобрали подписку о невыезде. Это дало ему возможность обратиться к нам в редакцию. «Что со мной станет? — спрашивал он в письме. — Расправятся ли со мной дружки хулиганов? Или я буду оболган и осужден? Не хотелось бы ни того, ни другого. Хочу жить с поднятой головой, работать, приносить пользу людям. Объясните, пожалуйста, в чем именно я не прав».
Ничего объяснять мы не стали — позвонили в прокуратуру области:
— Простите за бестактный вопрос: постановление пленума Верховного суда СССР от 16 августа сего года вам известно?
Ждали, признаться, сумрачного ответа. Получили иной:
— Известно, известно. Вопрос решен.
Пока следователь Харченко отдавал дань сложившимся стереотипам, косному правовому мышлению, отражавшему вчерашний день правосудия, руководство прокуратуры Херсонской области взглянуло на дело иными глазами.
Завершающий документ гласил: «Дело прекратить за отсутствием в действиях Трубкина состава преступления».
Он пришел к нам в редакцию вместе с женой, еще не оправившейся от потрясения, от всего, что так хочется вытряхнуть поскорее из памяти. Хочется, но вряд ли возможно. Инна Сергеевна плакала. Владимир Васильевич стойко отвечал на вопросы, с благодарностью вспоминая о том, как тепло отнеслись к нему все, кто первым узнал о случившемся. Особенно капитан милиции Владимир Павлович Качур — начальник следственного отделения Бериславского РОВД. Уж он-то знал, кто преступники и кто жертвы: злосчастная эта троица была горем всего района. Узнав, что дело прекращено, В. П. Качур с чувством облегчения пожал руку человека, оставшегося верным себе.
Мне приятно было сообщить Владимиру Васильевичу то, о чем он не знал: следственное дело было проверено заместителем прокурора Украины Михаилом Алексеевичем Потебенько, который признал, что прекращено оно правильно. А выздоровевшего Скачко и лечащегося от запойного пьянства Туркова будут судить: они обвиняются в злостном хулиганстве.
Все наконец заняло свои положенные места.
Когда-то, прощаясь с Мухиным — героем того давнего моего очерка «Завтрак на траве», я спросил его, не поступит ли он точно так же, попадись опять на его пути пьяные хулиганы. И услышал ответ: «Никогда!»
Дал себе слово Трубкина об этом не спрашивать. Не бередить его раны. Но — не сдержался. Спросил.
— Все случается, — говорю, — вдруг опять оскорбят и унизят. Нападут. На вас… На кого-то еще… Близких или чужих… Что вы будете делать, уже имея печальный опыт?
Трубкин смотрит на меня с удивлением, не очень веря в серьезность вопроса. Потом коротко отвечает:
— Бить!
Бросает взгляд на жену. Повторяет еще спокойнее:
— Бить!
1985
«Только что прочитали очерк всей семьей и спешим выразить нашу радость. Радость за Владимира Васильевича Трубкина и его жену Инну Сергеевну и еще, конечно, радость за наших прокуроров, проявивших понимание человеческой беды и продемонстрировавших свою верность закону». (Из письма Мельниковых, Всеволожский район Ленинградской области.)
«Прочитали и обсудили очерк всем коллективом. Мнение единое: поддерживаем позицию автора!» (Из письма молодых саратовских инженеров-конструкторов, слушателей комсомольской школы.)
Так или примерно так начинались сотни читательских писем, пришедших в редакцию после публикации очерка. Писем взволнованных, страстных, горячо поддерживающих выступление газеты. Писем, пронизанных мыслью, которую коротко и точно выразил один из читателей, генерал-майор артиллерии в отставке Н. Г. Разоренов: «Теперь, надеюсь, хулиганам, пьяницам, всем, кто бесчинствует, уверовав в свою безнаказанность, придется крепко призадуматься: их ждет не только последующее наказание в суде, но, возможно, и расплата на месте. Что посеял, то и пожал!»
«Могу сказать, что на меня произвело самое сильное впечатление, — пишет свердловчанка Т. Зимина. — Решительность по отношению к хамству, умение поступить по-мужски. Надоели инфантильность, растерянность, пустопорожние слова там, где «надо власть употребить». Хулиганская «удаль» вовсе не сила, а разнузданность труса перед лицом растерянного, рефлектирующего, не способного на поступок «антимужчины». Извините за резкость — накипело…»