То есть, с какой стороны ни посмотреть, мы видим некую переоценку тенденций, которые наблюдались накануне войны, видим, как Сталин идет на определенные уступки, вынужденно приспосабливаясь к этой новой кризисной, абсолютно кризисной ситуации.
При этом Сталин вошел в войну и вышел из нее с неизменным практически окружением. Никто не был задвинут, никто и не выдвинулся. Потому что, считал он, в такой ситуации нельзя бесконечно тасовать кадры. Во время войны происходит возвращение Вячеслава Молотова на позиции второго человека в стране. До войны Сталин его начал отодвигать. Когда он сам стал председателем Совета народных комиссаров, то вместо Молотова на пост своего первого заместителя поставил Вознесенского, молодого функционера. В 1939 году начались первые нападки на Полину Жемчужину, жену Молотова. И что же? Кто обращается к народу в первый же день войны? Молотов. Один из заместителей председателя СНК, один из членов Политбюро. Почему он? Да потому, что в стране все знают его не формальный, а фактический статус, его политический вес. И Сталин должен считаться с тем, что есть такие знаковые фигуры, у которых есть, если хотите, некая символическая власть. Тот же Ворошилов. Его накануне войны снимают со всех постов, потому что финская война была совсем неудачной, и его делают ответственным за эти поражения. А после 22 июня Ворошилов опять становится членом ГКО. Опять вопрос: почему? Да потому, что Сталин прекрасно осознает важность этих фигур для легитимности власти. Ведь все эти люди, ко всему прочему, легендарные фигуры революции.
Вернемся к началу, к созданию Государственного комитета обороны. Если посмотреть на обстоятельства принятия такого решения, то увидим нечто важное, что объясняет те тенденции, о которых мы сейчас говорили. Как это все произошло?
29 июня 1941 года Сталин находился в крайне удрученном и раздраженном состоянии. Он уехал на дачу из Наркомата обороны, где так и не смог добиться от военных, что же происходит. Сдали Минск, стало ясно, что дело совсем плохо, и если в первые дни были какие-то иллюзии, то они исчезли. Итак, Сталин уехал на дачу и 30-го просто не приехал в Кремль. Случай экстраординарный: система заточена на единоличное управление, и тут вождь, единодержец, не появляется в своем рабочем кабинете.
Молотов по каким-то признакам сделал вывод, что Сталин находится в сложном положении, о чем он сказал другим членам Политбюро. И они стали думать, что же им делать. Было ясно, что надо ехать к Сталину. А ехать к нему они боялись, потому что так было не принято – приезжать без вызова. В одиночку тоже никто не хотел ехать, чтобы не попасть под горячую руку. И тогда они придумали абсолютно гениальное решение: поехать к Сталину, во-первых, всем. А во-вторых, приехать к нему и не просто сказать: «Как вы, товарищ Сталин?», а предложить создать Государственный комитет обороны во главе со Сталиным. Вот с этим они и приехали к нему.
Здесь надо обратить внимание на три обстоятельства. Во-первых, они осмелились к нему приехать по своей инициативе, и это уже был важный шаг. Во-вторых, перед этим они собрались и договорились между собой. Они обговорили основные параметры этого, в общем, достаточно важного решения. И в-третьих, что такое было создание ГКО как высшего органа власти, в который вошли, помимо Сталина, эти его ближайшие соратники? Это было подтверждение полномочий прежде всего не Сталина. Он и так уже их имел. Это было формальное подтверждение высоких полномочий высших советских руководителей, которые окружали Сталина. Они становились членами Государственного комитета обороны, узкой руководящей группы, которая создавалась на время войны и все это время просуществовала.
То есть пусть и стихийно, но была выработана новая линия поведения самих соратников. Создание ГКО в таком виде стало формальным подтверждением их статуса. А потом – больше. Вслед за формальным подтверждением они получили административные права, затем возникли коллективные органы власти, и так далее.
Если попытаться предположить, что Сталин чувствовал, когда увидел приехавших к нему соратников, то прежде всего, я думаю, он прекрасно понял, почему они приехали. И главное, понял, что да, действительно они правы, нужно браться за дело.