Харек сделал вид, что не заметил приступа малодушия, одолевшего давнего соратника. Он повернулся туда, где продолжал валяться на полу Митта-Мясо, и резко скомандовал:
– Приведите мага в себя! Он у нас один остался. Не хватало еще и этого лишиться.
Чародея вернули в чувство, вылив на голову целую фляжку воды, и он даже сумел встать на ноги, но еще некоторое время тряс башкой и моргал, точно не понимал, где находится.
Если Митта-Мясо рехнется или погибнет, им придется отступать, это Харек понимал… слишком опасно то, что ждет их глубже, чересчур рискованно соваться туда.
– Ну, сожри тя Хаос, ты готов? – спросил он, спиной чувствуя дующий из недр подземелья холодный ветерок.
По коже побежали мурашки, в сердце шевельнулась давняя, но не остывшая ненависть, зачесались шрамы, оставшиеся после прошлого спуска в эти катакомбы. Нет, даже если колдун отдаст концы, он, Харек, пойдет дальше, в одиночку доберется до цели.
– Да, можно идти, – Митта встряхнулся, будто вылезший из воды гусь, и сделал довольно уверенный шаг.
Они миновали помещение, возникшее на месте Зала Тьмы, и очутились перед воротами из камня, гладкого, словно металл, такими высокими, что через них проехала бы осадная башня.
– Закрыто, – сказал Фарциг, потрогав створки, и в голосе его прозвучало огорчение. – Кто запер?
– Местный хозяин, – ответил Харек. – Рирдир, твоя очередь.
Вперед протолкался мощный седобородый гном, вооруженный шестопером. Брякнул его мешок, и из темной горловины начали являться инструменты, простые и сложные, но все невообразимо искусно сделанные.
– Так, поглядим-поглядим, прокляни меня Игрдан, – прошептал Рирдир, слывший лучшим взломщиком на всем побережье Узкого моря, и приложил к одной из створок слуховую трубочку.
В ход пошло нечто с большим количеством зубчиков, затем тонкое сверло, и на бородатой физиономии появилась хитрая ухмылка. Наделав в воротах дырок, гном вооружился молотком и зубилом, и принялся, насвистывая, откалывать куски камня.
– Внутренний засов, да еще наклонный, – объяснил он любопытному Фарцигу. – Плевое дело, вот увидишь.
Вопреки собственным словам, провозился Рирдир долго, кое-кто из наемников даже успел подремать. Но даже спавшие крепким сном вскочили на ноги, когда взломщик не без самодовольства объявил:
– Все, прокляни меня Игрдан!
– К стенам, – велел Харек. – Митта, поставь щит, а ты, борода, открывай.
То, что пряталось за воротами, могло устроить им какую угодно неприятную штуку. Там крылась сила, рядом с которой мало чего стоили умения любого из магов, топчущего сейчас землю.
Вся надежда на то, что сила эта наполовину спит, наполовину мертва.
Огромные створки разошлись бесшумно, защитное заклинание, растянутое Миттой поперек коридора, заколыхалось, будто хитрый светящийся парус на переменном ветру. Сам маг вытаращил глаза и сделал знак Когтей.
В центре небольшого зала торчал кубический камень, на нем покоилось огромное сердце из багрово-черного камня, а купол потолка украшали драгоценные кристаллы, многочисленные, как звезды.
– Оооо… – протянул Рирдир, борода его встала дыбом, а глаза алчно блеснули.
– Оно живое! – истово выдохнул Митта, а Харек ощутил, как в лицо ему потянуло ветром, но уже горячим.
Да, тот, кто в прошлый раз приветствовал «гостей» кровавыми, яркими видениями, сейчас был слаб, как пьяный кролик, и не мог даже пугать… ничего, теперь час того, кто раньше выступал в роли жертвы.
– Это надо разбить, – сказал Харек, сжимая кулаки.
– Да ты что? – воскликнули маг и взломщик в один голос.
– Такую красоту! – добавил Рирдир.
– Это средочие невероятной силы… или я не прав? – пробормотал Митта.
– Если вы боитесь, я сделаю это сам, – Харек сунул меч в ножны и протянул руку. – Где твой молоток?
Его вела холодная, спокойная ярость, и он знал, что ему по силам совершить подобное, что тот, кто некогда правил миром и построил это подземелье, не сумеет помешать.
– Это может быть опасно… ты что, одержимый? – несмело сказал Митта, кусая и так окровавленные губы.
– Можете вернуться на лестницу. Или уйти наверх, – Харек взял молоток, и, не обращая внимания на соратников, пошел туда, где на постаменте чуть заметно пульсировало каменное сердце.
Замахнулся и вложил в удар всю ненависть и жажду мести.
Сам не услышал ничего, но краем глаза увидел, как зажал уши Рирдир, как пошатнулся и сгорбился Митта. Снизу, с неизмеримой глубины прикатился тонкий, пронзительный вой, полный злобы и боли.