- Лиха беда начало, - хитро подмигнул он Ладомиру.
С наступлением лета прибавилось хлопот у порубежного воеводы. Где на ладье, где верхом, где пешком проехал и прошёл Ладомир по плешанской границе. Местами подновил засеки, а кое-где выставил новые сторожевые посты. Охотников до чужого добра хватает всегда, а на землях полоцких пошаливали не только ятвяги и приморы, но, случалось, и нурманы. Двина - река торговая и ходкая, а потому зевать здесь не приходится.
Новому воеводе хоть разорвись, а обеспечь порядок на вверенных землях. Спасибо боярину Хабару - не оставил Ладомира без дельного совета. А всё же удивительно воеводе, с чего это новгородец застрял в медвежьем углу, неужели в своих землях дел мало?
- Своё никуда не уйдёт, - хитренько усмехнулся Хабар. - Чужое прихватить хочется.
Больше ничего не сказал в тот день Хабар Ладомиру, а вскоре и вовсе ушёл вниз по Двине с товаром на прибывшей из Полоцка большой ладье. Ушёл в ятвяжские земли, а может быть и далее, как сказала Ладомиру Милава, когда он заглянул в её дом, переброситься словом с Изяславом и посмотреть на подросшего двухгодовалого Яромира. На взгляд воеводы парнишка был бойкий и вполне мог вырасти подмогой в делах своему деду Хабару.
Изяслав всё ещё маялся со своей десницей. Сохнуть она не сохла, как того боялся Твердислав, но к дождю ныла. Ложку той рукой можно было держать, а вот меч выпадал из непослушных пальцев.
- Заживёт, - утешил приунывшего Изяслава Ладомир. - Какие твои годы.
К лету Изяслав здорово подтянулся и ростом уже до Милавиной макушки доставал. На что и указал ему Ладомир. Хозяин почему-то покраснел и отвёл глаза. Похоже, всё-таки поторопился боярин Ставр женить своего сына, тем более на вдове, а не на девушке. Да ещё на такой жаркой женщине, как Милава, с которой с трудом справляется муж в силе, а уж парнишке-то вовсе беда. Не приходилось сомневаться, кто верховодит в этом доме - холопки аж приседали от Милавиного крика, а холопы чуть не бородами двор мели при её появлении. Даже Изяславовы мечники слушали больше боярыню, чем боярина.
- Ты с ней построже, - посоветовал Ладомир Изяславу, когда Милава вышла из горницы. - А то она такая жёнка, что зануздает любого мужика.
Изяслав в ответ только вздохнул и опасливо покосился на двери:
- С дальнего сельца приезжали смерды, у них был ряд заключен с боярином Судиславом, и по тому ряду они ему заплатили за огнища вперёд на десять лёт. Я хотел тот ряд подтвердить, а Милава против - пусть, говорит, платят по-новому. Боярин Хабар на сторону Милавы встал. Смерды грозились разорить дальнюю усадьбу, а Милава сказала, что новый воевода учинит с них спрос и сдерёт три шкуры за разбой.
Ладомир посмурнел лицом, выслушав Изяслава. Круто взялись за дело Хабар с дочкой, забыв, видимо, что на Плеши совсем не то, что на Новгородчине. Здесь живут не столько по правде княжьей, сколько по дедовским обычаям.
- С Милавой я поговорю и с Хабаром тоже, когда он вернётся, а в дальнее сельцо мы с тобою съездим и разберёмся там, на месте, что к чему.
Милаву Ладомир нашёл во дворе, когда она, уперев руки в крутые бока, лаяла челядинов за нерасторопство. Голос у неё при этом был визгливым, как у паскудной собачонки. Ладомир не стал обрывать тот лай, а просто постоял и послушал. Конечно, челядь следует держать в строгости, но у Блудовой Людмилы это получалось лучше и как-то само собой, без надрывного крика. А вот Милаве следует ещё поучиться людьми управлять. Так Ладомир ей и сказал.
- Тебя бы на моё место, - пыхнула огнём Милава. - При сопливом муже.
- Будешь срамить боярина Изяслава, я тебя самолично оттаскаю за волосы.
Говорил Ладомир эти слова тихо, чтобы не слышали челядины, да ещё и улыбался сладко, но по глазам было видно, что он сдержит свое слово. А потому и сбавила тон Милава, ударилась в жалобы:
- Вместо того чтобы бить, взял бы да приголубил, а то уже до того дошла, что хоть под холопа ложись.
Глаза при этих словах сделались безумными, а потому и сказал ей Ладомир:
- Проводи до ворот.
Не станешь же с чужой женой уединяться в подклеть, а поговорить надо, если не вдали от чужих глаз, то хотя бы в стороне от любопытных ушей.
- Ты, жёнка, не дури, - предостерёг Ладомир. - Уронишь боярскую честь, не Изяслав, а я учиню тебе спрос. Не можешь перетоптаться с годик, пока парнишка войдет в лета?
- Когда мы встретились с тобой, ты был в его годах. А Изяслав только сопит в плечо и всё без толку.
Вообще-то женщину понять можно – наверное, это большая для неё мука, чтобы при муже и без мужа, а уж Милаве с её жадностью до мужских ласк и подавно.
- Ты просто запугала парнишку, - сказал Ладомир. - Как же ему почувствовать себя над тобой боярином, если ты ему слово не даёшь сказать? А раз он в доме своём не хозяин, так как же ему стоять над чёрным людом. И что тогда станется с тобой - стопчут и Изяслава и тебя с твоим потомством.
- Так неужели я виновата, если он такой квёлый, - вздыбилась Милава.
- Будешь, кобыла, копытом бить - взгрею, - пообещал Ладомир. - Мне здесь на плешанских землях нужен сильный боярин, а Изяслав парнишка неглупый и расторопный. Если ты, лебедица белая, не забьёшь его крылами ненароком, то будет из него толк.
- И что я, по-твоему, делать должна?
- Найди ему девчонку его годов, тихую и покорную. Пусть он над ней почувствует себя соколом, а тогда уж и подваливай к нему под бочок.
- Надоумил, - фыркнула Милава. - Стану я срамоту разводить в собственном доме.
Ладомир в ответ только рассмеялся. Милава - женщина неглупая, а потому сама теперь разберется, где польза ей, а где вред. По- доброму если брать, то потискать её следовало где-нибудь на сеновале, чтобы сбить жар в теле, но негоже воеводе рушить порядок и разевать рот на чужое добро. А жаль. Не жёнка Милава, а вила лесная, как ласкать начнёт, так дух захватывает. И сейчас, стоя у ворот, стан так выгибает, что упругие груди рвут полотно. Одно только и держит Ладомира, что холопей полон двор.
- Ты зачем Кариславовы земли раздаёшь? Карислав разве не братан Судиславу, а Судиславовы земли, по слову Великого князя, отошли к Изяславу.
- Не разевай, жёнка, рот на чужое добро, - остудил Милаву Ладомир. - Об этом мы с боярином Хабаром уже договорились. Изяславу бы Судиславову вотчину удержать, и то будет много.
Ладомир, садясь в седло, хлопнул себя в раздражении витенем по сапогу. Вот порода Хабарова, всё время норовит хапнуть выше горла! Земли Карислава воевода отдал самым многочисленным плешанским родам, а за это они ему в дружину поставили тридцать конных мечников да пеших ратников обязались выставить сотню. И выходило теперь, что воевода и боярин Ладомир один из самых сильных в полоцких землях. Милаве этого не понять, а вот боярин Хабар одобрил старания Ладомира: хоть и жаден новгородец, а не без ума. В этом, наверное, и разница между слабой жёнкой и сильным мужем, что жёнка под себя гребёт не разбирая, а муж не только десницей шевелит, но и разумом.