Располневшая Милава, которой до срока оставалось всего ничего, заплыла на новое Ладомирово подворье ленивой утицей. Зыркнула на воеводу бесстыжими глазами и проплыла мимо, перемолвится словом с жёнщинами.
- В Перуновы Волчицы метишь? - шепнул ей Ладомир неожиданно из-за спины и по тому, как вздрогнула Милава, понял, что не ошибся.
- А это не твоего ума дело, боярин Ладомир, - пропела с придыханием Хабарова дочка. - Это забота Перуновых волхвов.
- Моя забота, чтобы ты жёнам нашим головы не дурила, - предостерёг Ладомир. - А если не присмиреешь, то я учиню тебе спрос.
На том и разминулись они с Милавой, которая взошла на крыльцо, покачивая раздавшимися бёдрами. Ладомир полюбовался ею со спины, прикидывая в уме, кого же она носит с такой горделивостью, и по всем приметам выходило, что мальчика, с чем он и поздравил Изяслава.
Праздничная суета в Плеши подхлестнула таки Даждьбога, и по всей округе зазвенели ручьи, смывая погрязневший Стрибогов пух с отоспавшейся за зиму земли. Ахнуть не успели, как земля обнажилась и разнежилась в нетерпеливом ожидании свежего семени, чтобы не остаться праздной на отпущенный ей для плодородия срок.
Сыряй звал Ладомира в дальнее сельцо, где без его внимания томилась первая проведённая по земле борозда. В этот раз отправился Ладомир в усадьбу с женой Жданой, участие которой в обряде было просто необходимо. Обряд был древним, и чья ещё сила, как не сила первого боярина в Плеши, могла бы так успешно способствовать зарождению нового урожая.
В поле вышли с рассветом, ступая голыми ступнями по разогревшейся тепловатой земле. Ладомир с Жданой впереди, а всё окрестное население следом, с лукошками через плечо и с семенами жита в горсти.
Посредине поля Ждана встала в удобную для Ладомира позу, забелев ягодицами, а уж как первый Даждьбогов луч упал на землю, плешанский воевода свершил службу, одарив семенем не только лоно жены, но и плешанскую борозду. А вслед за его семенем полетели в ту борозду и семена жита, утоляя вечную жажду земли.
Обряд повторили ещё и по углам обширного поля, дабы не было проплешин и пустот на дарующей новую жизнь земле. Пока топтались по полю, взопрели, а как сошли с борозды, так сразу потянуло холодным весенним ветерком. Ладомир взял у Сыряя кожух и накинул на обнажённое Жданино тело.
- А в прошлом году, кто помогал этому полю?
- Я расстарался с женой, - крякнул Сыряй. - Только годы наши уже не те.
Если по стараниям Ладомира брать, то ныне урожай должен быть втрое против прежнего. Сыряй на слова боярина даже не улыбнулся - дело то серьёзное, какие тут могут быть шутки. В прошлом году местные смерды злобились на Сыряя за малое его по весне усердие и ныне уже с Даджбоговых дней стали требовать боярина с боярыней на оживающее поле. Плешанский воевода силён как жеребец и жена у него крепкая, а значит быть ныне Плеши с урожаем.
Как жёнка рассудительная и заботливая Ждана прошла по всей усадьбе, заглянула в каждый угол. Двух челядинок отобрала для Плеши и уж точно по вкусу своему, а не Ладомирову. Сыряй на Жданин выбор только вздохнул тяжко - самых работящих взяла хозяйка, а рук на усадьбе и без того не хватает.
- Ничего, - обнадёжил его Ладомир. - К осени разживёмся.
Конец весны да начало лета прошли в непрерывных заботах, оглянуться не успели, как из утреннего тумана вынырнули к плешанской пристани три ладьи: Анкифия-грека, Хабара и Ставра, которую он снаряжал исполу с Ладомиром. Первым на брёвна прыгнул Бречислав, полыхнув алым светом заморского кафтана, следом объявился Бакуня. Этот одет много скромнее, но ликом весел и вышедшему встречать прибывших Ладомиру подмигнул с обычной своей ухмылкой на толстых губах.
- Здоровы ли вернулись? - по обычаю приветствовал Ладомир, хотя по обветренному лицу Бречислава было видно, что болезни минули его стороной. А что касается Бакуни, то для него этот поход не первый, да никому и в голову бы не пришло, что в этом сухом крепком теле может завестись хворь.
И по виду грека Анкифия заметно, что походом он остался доволен. Пока толклись на пристани, Ладомир успел с ним переговорить. А уж в подробностях завели разговор, когда уселись за стол в новом доме. На пир пригласили и боярина Изяслава, который слушал Бакуню, развесив уши. Щербатый ведун рассказчик редкостный, это Ладомир знал ещё с детских и отроческих лет, когда манил их Бакуня сказочными птицами да золотой посудой из мест звериных в места людные.
- Города в тех землях богатые, а дома строены не только из дерева, но и из камня. Однако сильной руки в тех землях нет. Коли князь Владимир поманит народ ласками да посулами, можно обойтись без большой войны. Помехой для него в тех землях будет разве что кудесник Велняса Криве, под которым ходит до трёх сотен конных мечников.
Бречислав говорил о тамошних красотах и о море такими словами, словно в меду плавал:
- Я бы сходил и в греческое море, а то какая радость сидеть на одном месте.
- Сходишь ещё, - утешил его Пересвет. - Вот сделаешь Рамодане сына и отправляйся. А то Ладомир считает, что от девок роду Гастов сплошные убытки.
Смеялись долго, а громче всех Бакуня. Да и почему бы не повеселиться, если трудный путь позади. Так думал Ладомир, но щербатый ведун был иного мнения и, выйдя с воеводой на крыльцо вдохнуть вечернего воздуха, сказал негромко:
- Это не конец пути, Ладомир, это его начало. Готовь к походу ладью и людей.
- Так ведь лето уже на средине. Пока до Киева догребёте, пока князь Владимир раскачается, так и Двина встанет.
- У Владимира свой интерес, а у Перуновых волхвов свой, - Бакуня скосил хитрые глазки на Ладомира. - По слухам, послы от кудесника Криве собираются к князю Владимиру. Не исключено, что сговорятся.
- Так ведь Велняс, он же Велес, не последний среди богов и славянами почитаем.
- Не последний, но и не первый, - сверкнул глазами Бакуня. - И Ладой ему на наших землях не бывать. Главное Велнясово святилище расположено в низовьях Двины, вот туда мы и наведаемся в гости. Две сотни Волков уже на подходе.
- В Плеши уважают Велняса и его волхвов, - задумчиво проговорил Ладомир. - А потому не пойдут разорять святилище Рогатого бога.
- Если сомневаешься в плешанах, то не бери их с собой, а бери лучше мечников Хабаровых да Ставровых, что ходят под Изяславом - они Перуновы печальники. Неужели семидесяти мечников не наберёшь для ладьи?
- Семьдесят наберу, но Изяслав может вздыбиться, если возьму его мечников.
- Изяслава мы отправим в Киев, навестить родных для него самое время.
Ставров сын на Бакунино предложение сходить в Киёв отреагировал вяло. И Ладомир знал причину этой вялости, а потому и бросил негромко: