Айсылу только плечами пожимала: что-ж, не зря её край славился мехами. Жители деревни казались ей какими-то далёкими. Их чувства, чаяния, суетная забота о житейских мелочах не находила ни отклика ни места в душе девушки.
Пиком бед, словно проверявших нового лидера на прочность, стал пожар. Мальчишки на башнях, так усердно вглядывающиеся в глушь леса, никак на ожидали прожорливого врага в тылу. Поэтому отблески света не сразу привлекли их внимание: в глубине души страх таился перед сокрытым во тьме, а не перед жарким светом. Когда закричали и забили в гонги, три дома полыхало, а ветер, играя с искрами подбрасывал их в соломенные и черепичные крыши соседей. Сгорело пол деревни. Сама Айсылу проснулась от шума на улице и едкого запаха дыма.
Справедливости ради стоит заметить, что дома, пострадавшие от наводнения до конца так и не просохли к пожару, и кара огня их миновала.
Ни одна спасительная идея не пришла ей в голову: тушить водой, тушить землей… Она впервые почувствовала бессилие. После пожаров первые обозы покинули деревню. Дома сгорели и больше ничто не держало людей на этой земле.
Айсылу не вышла попрощаться. Смотрела им в спины из окон отчего дома и чувствовала презрение.
Для неё эти люди умерли: слишком далеко находились другие деревни. И девушка понимала, что вряд ли когда-нибудь посетит их. А местные уж точно не захотят посетить покинутый дом. Смерть предателям! И Айсылу убила их в своей душе.
Айсылу сжимала кулаки. И бодрилась духом. Когда то ее предки пришли сюда и построили мир на пустой земле. А может быть именно здесь и появились ее предки. Ведь взялись же откуда то первые люди. Здесь - дом. И она не позволит дому исчезнуть. Дом – это всё что у нее есть.
Причина пожара так и осталась невыясненной.
Все семьи, пострадавшие от пожарища, покинули родной край. Осталась только одна: старуха Эдна и её семнадцатилетняя дочь Ева. Они потеряли все: с трудом успели в последний момент выскочить из сухой, вспыхнувшей в миг избы.
Айсылу приютила их у себя. Эдна стала вести заброшенное хозяйство. Ева больше тянулась к библиотеке, собранной отцом Айсылу. Дом ожил.
Однажды Айсылу, проходя мимо библиотеки, заметила, как Ева склонилась над фолиантом. Тем самым, который Айсылу уже больше года хотела изучить сама. Вот только беды, одна за другой накрывавшие деревню, забирали всё время на себя. Ева чуть склонила голову на бок, от чего профиль тонул в мягкой тени полумрака, тонкие пальцы плавно касались изучаемого текста. Девушка так изящно склонилась, что Айсылу невольно фыркнула. Она впервые ощутила себя старой, впервые почувствовала, что собственная жизнь осталась на месте, в то время как годы не щадили тело.
В тот вечер Рий принёс в дом тушку птицы. Раньше такая добыча показалась бы жалкой… но теперь времена изменились. И маленькая чахлая тушка казалась роскошным подарком. Они разговорились, сидя на открытой веранде. И Айсылу склонила голову на его плечо. Тепло его тело вызвало жадный отклик в ней. И Айсылу почувствовала, как в глубине души поднимает голову нерешительная молчаливая девочка, та, которой она была до смерти родителей. Айсылу резко оттолкнула Рия. Он только хмыкнул, как будто и не ожидая другой реакции, поднялся и пошёл к себе.
Верный Рий служил опорой во всех делах. Неизменно поддерживал Айсылу и занимал её позицию в разговоре с местными. Такого мужа отец пожелал бы Юне. Но она, Айсылу, не имеет права на счастье.
Пять лет Айсылу верно служила родной деревне. Пять лет не была на могиле отца.
В вечер пятилетнего юбилея Айсылу записала в дневнике:
«Итоги правления оставляют желать лучшего: деревня уверенно приходит в упадок. Люди уходят. Охотничьи угодья истощились. Рыба ушла из реки. И стали нападать волки».
Пять лет девушка не сдавалась. Пять лет не поддавалась отчаянию.
Всё зря.
Она сидела у открытого окна. Как всегда вернулась домой затемно. И теперь смотрела, как из-за туч выглянул тонкий серп луны.
Айсылу захотелось выйти на улицу. Она обошла дом и остановилась под окнами своей комнаты.
Вокруг темнота. Тонкий серп месяца слабо очерчивал предметы.
Айсылу показалось, что она различила на траве еле заметные тени. Узкой дорожкой тянулись они в лес… следы матери. Да-да, Айсылу отчетливо увидела мамины следы на траве. Они уводили в лес.
Айсылу знала, что мама ушла давно и что ее следы не могут сейчас быть на траве. Но вопреки доводам разума они засеребрились в нежном свете небесного владыки.