Но этого Айсылу уже не видела. Для неё сестра исчезла в стенах дождя. И если подсказывало девушке сердце, что сестре грозит опасность, то угроза эта исходила не из родных земель, а от чужестранца.
Шаг в пропасть
С исчезновением Юны, родные места словно покинула душа. Дом опустел. Побег подкосил отца. Поначалу он бушевал. Снарядил поисковые отряды. Но те вернулись с пустыми руками. Любимица семейства, надежда деревни… она просто исчезла. И отец слёг.
Мать, верным псом дежурила у его постели.
Айсылу, которую душила вина, редко заходила к отцу – она взяла на себя все домашние хлопоты, лишь бы занять себя, лишь бы была причина не заходить к нему, лишь бы не оставаться наедине с удушливом чувством пустоты. Айсылу, съедаемая виной превратилась в комок пережатых струн.
А мама, наоборот успокоилась. К ней пришла особенная уверенность. Эта уверенность приходит к тем, кто бежит ради бега и живет только этой одной минутой. Уверенность в здесь и сейчас. Она закрыла для себя будущее. Не позволяла задумываться. Она сидела подле мужа, степенная и спокойная.
Он угасал
Айсылу пробирала дрожь, когда она изредка посещая отца, заглядывала в его опустевшие глаза. Девушку точил страх… Она не могла представить себе будущего без отца. Не только своего будущего, но и будущего всей деревни.
Для Айсылу не стало ударом, когда последнее дыхание покинуло его ослабшее тело. В этот момент будущее окончательно превратилось в непроглядную мглу неизвестности. И Айсылу будто окаменела изнутри. Лицо обмерло. Остались лишь глаза – темные, внимательные, мрачные. Девушка поняла – не стоит ждать от жизни ничего хорошего.
Когда он умер, мама не заплакала. Она до рассвета держала его за руку. Мама умерла вместе с ним.
Со смертью отца - хозяина, Айсылу заметила, что дом пришел в упадок. Наверное, это произошло не в один момент, но раньше она этого не замечала. Теперь же она вышла из спальни отца, состояние дома стало для нее открытием.
Она спустилась вниз по лестнице. Ее глаза внимательно изучали все изменения: потолок потек и темное влажное пятно тянулось к полу. Дом наполнился пылью – она укутала тканью мебель, мягкой вуалью покрывала стены. Гостиная встретила ее задернутыми плотными шторами, скрывшими высокие окна. Огарки свечей торчали в подсвечниках и каменных подставках выточенных отцом. Он был талантливым каменотесом. Айсылу вспомнила, как он любил приговаривать: «если я сумел обуздать камень, то и другие жизненные трудности мне по плечу».
Комната стояла не тронутой с праздника в честь приезда караванщиков. Украшения висели на своих местах. Айсылу зло улыбнулась – они насмехаются над ней.
В отсутствии яркого света украшения темными силуэтами смотрели на девушку. Сквозняк скользнул по полу и лизнул стены. Украшения зашевелились. Нет, они больше не несли праздник в этот дом. Они навеивали угрозу.
Айсылу повернулась к ним спиной – праздники и горести остались позади. Больше у нее нет на них сил.
Со дня смерти отца мать стала призраком дома – она ходила из комнаты в комнату. Иногда Айсылу на несколько дней теряла ее из поля зрения, а она при этом не покидала стен дома. Бывало Айсылу забывала о ее существовании. И в какой то момент вдруг вспомнив бросалась на ее поиски. Говоря откровенно, Айсылу не понимала мать. Они никогда не были близки… и теперь, когда остались вдвоем в большом доме окончательно отдалились. Айсылу без колебаний могла бы сказать, что они стали чужими друг другу. А еще Айсылу испытывала тайную горечь. Ей казалось, что в самый трудный момент, когда на нее свалилось так много: и потеря отца, и отъезд сестры, и дела деревни, мать просто бросила ее.
Сейчас, вспоминая эти свои мысли, Айсылу спрятало лицо в ладони. Стыд, горячий стыд, жёг её за те мысли. За презрение и раздражение к матери. Ей просто не хватало сил на самого близкого и дорогого человека.
– Прости меня папа, - прошептала Айсылу. – Прости меня Юна. Я убила маму.
Айсылу возвращалась домой затемно. Этот день не стал исключением. Дома она обнаружила мать сидящей у окна на веранде. Она смотрела сквозь окно и сквозь лес. Ее потерянный взгляд заблудился между реальностью и воспоминаниями.
Айсылу прошла мимо, но мать неожиданно заговорила.
– Знаешь, – она продолжала смотреть сквозь лес. – Я все сижу и жду и жду когда он придет с охоты. А его все нет и нет. А потом я вспоминаю, что его и в правду нет. Прости меня, милая.