- Зачем ты напоил его? Он теперь будет спать до вечера!
- Пусть спит.
- Издалека едет. И далеко. Что гонит его?
- Об этом не спрашивают! - отрезал Хертек. - Мужчина сам направляет и повод своего коня, и полет своей стрелы!
- А ты спроси.
- Зачем? Он - гость. Уста его священны. Чочуш открыл глаза и, осторожно подбирая слова, сказал:
- Я иду искать другого бога. Доброго и справедливого.
Хертек и Савык переглянулись. Разных людей они встречали во время перекочевок, но человек, который садится в седло, чтобы сменить своих богов на чужих, был им непонятен. И они решили, что путник просто не может сказать о цели пути, не может выдать случайным людям своей тайны.
- Хорошего и сильного бога, - нахмурился Хертек, - ты мог бы найти у русских!
- Я не нашел его у них.
Хертек задумался. Не так уж и прост этот парень! И, похоже, нет у него тайны, и в словах его - одна правда. Но сменить богов куда серьезнее и страшнее, чем сменить имя! На это идут или от отчаяния, или от ужаса перед жизнью...
Гость уже встал и, пробормотав слова благодарности, покинул юрту. Хертек не стал его провожать: навстречу своему позору, своей славе и своей гибели мужчина всегда должен идти один.
Поспешил уехать Чочуш! Останься он на ночлег, поживи у Хертека и Савык хотя бы немного, ему не пришлось бы потом плутать по чужой земле до конца лета, не довелось бы встретить человека, который сломает его жизнь и озлобит сердце. Еще бы он узнал, что и сам Хертек сменил имя и бога, когда бежал из родных мест после разгрома праведного войска Самбажыка*, где был одним из шестидесяти его богатырей.
* Герой тувинского народа, предводитель антифеодального восстания в 1883-1885 гг.
Когда-то Хертека звали Бузур-оол, и это имя соединялось в памяти злых людей с карающим мечом Самбажыка. Тверже Бузур-оола был только камень, из которого составлены горы. Честнее Бузур-оола было только небо. Справедливее Бузур-оола было только солнце, которое всем на земле светит и греет одинаково... Он не щадил врагов, но берег друзей. Он не носил дорогих одежд, но аратов11 одаривал пригоршнями золота. Слово его всегда было делом, а дело его принадлежало тем, у кого с рук не сходили ссадины и мозоли.
Этот парень, случайно забредший в юрту Хертека и Савык только потому, что она подвернулась ему по дороге, всколыхнул душу старого воина, разбередил его до сих пор кровоточащие раны. Он не осуждал Чочуша, но и не разделял его нелепой надежды. Ждать или искать доброго бога - занятие для праздных и ленивых! Настоящие люди должны строить свое счастье! Добывать его, как огонь из камня!..
Савык сразу же заметила перемену в настроении мужа, подошла к нему, опустила руки на плечи, заглянула в глаза и отшатнулась - в них стояла боль.
- Ты обиделся на этого мальчишку, Хертек?
- Нет, но он не то и не там ищет! Святош и без него достаточно в горах и долинах! А земле нужны воины, труженики и певцы. Утирать слезы обиженным легче, чем изгонять прочь с земли самих обидчиков. Меч и кергу надо вложить ему в руки, а он протягивает их за четками...
- Не осуждай его так строго. Он еще молод!
- Я не осуждаю, а боюсь за него. Его годы - драгоценность, мои - угли давно погасшего костра...
- Угли хранят огонь, Хертек! Но тот обреченно махнул рукой и замолчал. Скрываясь в горах, степях, лесах и долинах вот уже более пятнадцати лет, он с женой гонял свою крохотную отару и шесть кобылиц по зеленым проплешинам Великой степи. Его юрта смотрела своим входом, полог которого никогда не опускался, только в ту сторону, откуда могла прийти опасность. И совсем не потому, что боялся Хертек своих недавних врагов, ставших хозяевами на его родине, хотя и знал, что те долго и тщетно ищут его, чтобы свести счеты... Он - воин, а воин всегда должен быть готов к битве!
Отступая из Саян с остатками своего разбитого отряда, Бузур-оол ушел на Алтай. Потом, растеряв тех, кто еще, мог сражаться, но уже не хотел, перебрался на Бухтарму. Оттуда, оставшись почти в одиночестве, угодил на Зайсан.
Здесь осел ненадолго, вмешался в распри местных баев, снова бежал на Уймон, откуда, перезимовав, вернулся к границам Тувы. И хотя опасность еще слишком велика, кочевал от Мрасса к Она и обратно, избегая населенных мест... Рано еще ему возвращаться домой и рано подставлять голову под пеньковую веревку!
- Ты опять думаешь об этом парне, Хертек?
- Да. Надо было дать ему совет.
- Совет? - удивилась Савык. - Он его у тебя не просил!
- Не всякий жаждущий и напиться попросит! Но я-то опытнее его, и мой долг - беречь от беды тех, кого еще можно сберечь...
Нет, Чочуш так быстро не уйдет из его памяти, как ушли очень и очень многие...
Становой пристав Матвеев был мрачен: своих дел по горло, а тут еще соседи навязываются с просьбами! Не понимают того, что у него ссыльный край лежит на плечах, а не только погоны!.. Чего только не приносят донесения:
и режут, и в петлях самовольно давятся, и золотишко крадут казенное с приисков... Да мало ли всяких забот у станового!
- Приметы-то его хоть есть?
Урядник громыхнул шашкой, поморщился:
- Какие приметы, господин пристав! Калмыки, как и ваши татары, будь они все неладны, на одну личину!
- Гмм... Не сказал бы! Отличие имеется...
- Это... - пожал урядник плечами. - С балалайкой шляется, песни разные поет... Допоется у меня!
- Ты поймай его сперва! - фыркнул становой. - Поет и пусть себе... Эка важность! Кабы - бомбы кидал... Если бы человека прибил, али там - казну ограбил...
- Почти так! - оживился приезжий урядник. - Похитил жену у нашего бая, украл коня. При погоне жена бая погибла, упав с лошади, а этого разбойники Техтиека отбили! Из их шайки, выходит.
- Безнадежное дело, голубчик! Примет у тебя нет, имени тоже нет... Ищи ветра в поле!
- Имя есть - Чочуш Чачаков.
- По-русски говорит?
- Откуда ему! Настоящий дикарь.
- Не густо, - вздохнул Матвеев. - Ну и как прикажешь его искать теперь? Собачьим нюхом?
- Ума не приложу! - развел урядник руками. Становой самодовольно оттопырил нижнюю губу, подумал с иронией. "Ну, твоего-то ума, балбес, и на гулящую
девку не хватит!"