Конгресс не мог более отмалчиваться и делать вид, что проблемы не существует. Осенью 1850 г. был принят закон, запретивший телесные наказания в американском флоте «отныне и навечно».
Несомненно, что «Белый Бушлат» (наряду с книгами Даны, Лича и других) сыграл важную роль в принятии закона. Об этом свидетельствуют многие документы эпохи, в том числе воспоминания адмирала С. Франклина, который, будучи еще мичманом, плавал в одно время с Мелвиллом на фрегате «Юнайтед Стейтс». «„Белый Бушлат“, — писал Франклин, — имел более влияния на отмену телесных наказаний в военном флоте, чем что-либо другое. Книгу эту держал на своем столе каждый конгрессмен. Она была самым красноречивым призывом к национальному чувству человечности. О пользе, принесенной ею, свидетельствует закон об отмене телесных наказаний, принятый вскоре после ее появления»[538].
7
Общепринятое в американском литературоведении истолкование «Белого Бушлата» как морского романа, в котором представлена в разных своих аспектах жизнь военного корабля во время далекого плавания, справедливо, но слишком узко. К сожалению, оно сделалось своего рода традицией, насчитывающей уже не один десяток лет. Традиция эта восходит к ранней работе известного литературоведа Уилларда Торпа, опубликованной в виде предисловия к «Избранным отрывкам» из произведений Мелвилла еще в 1938 г.[539] В схематическом изложении основная мысль статьи Торпа сводится к тому, что духовные искания Мелвилла, особенно в социальной и философской сферах, сосредоточены почти исключительно в трех его романах — «Марди», «Моби Дике» и «Пьере». Потому-то эти произведения и должны рассматриваться как трилогия, в составных частях которой будто бы возможно проследить последовательное развитие одних и тех же общественно-философских и художественных идей.
Концепция Торпа сделалась довольно популярной среди исследователей творчества Мелвилла. В многочисленных трудах о писателе утвердился некий стереотип, где указанные три романа составляют как бы опорные пункты в рассмотрении творческой эволюции Мелвилла. Можно найти сколько угодно критических сочинений, в коих «Тайпи», «Ому», «Редберн», «Белый Бушлат», «Израиль Потер», «Шарлатан», повести и стихи Мелвилла едва упомянуты, но зато «Марди», «Моби Дик» и «Пьер» рассмотрены с максимальной обстоятельностью.
Концепция Торпа представляется несостоятельной по многим соображениям. Нас, однако, интересует здесь лишь одно положение, неизбежно вытекающее из нее: по мысли Торпа, идейная и художественная структура «Моби Дика», который, без сомнения, является наиболее значительным произведением Мелвилла, генетически восходит непосредственно к «Марди». Ничто не связывает «Моби Дика» с «Белым Бушлатом» и «Редберном». Эти два романа — всего лишь отклонение в сторону.
Подобное представление ложно в своей основе. Не отрицая значения «Марди» в творческой эволюции Мелвилла, заметим все же, что «Белый Бушлат» самым очевидным образом связан с «Моби Диком» и что духовные поиски Мелвилла, в том числе социологические, философские и религиозные, получили в этом романе ничуть не меньшее отражение, чем в «Марди», хотя и в другой форме. Движение к «Моби Дику» осуществлялось через «Белый Бушлат», а не огибая его.
Для Мелвилла, как и для многих его современников, сочинение романов было не только актом творения, но и актом познания. Художественное творчество служило одним из способов постижения «законов жизни». Отсюда «метафизическая» стихия произведений Мелвилла. Она в полной мере присутствует в «Белом Бушлате» и была замечена современной критикой. Сошлемся хотя бы на рецензию Дж. Рипли, который высоко оценил роман, но сделал при этом одну весьма характерную оговорку: «Если бы он (Мелвилл, — Ю.К.) ограничился изложением того, что видел и слышал, книга его имела бы еще большую ценность. Моральные и метафизические размышления, выраженные „карлейлевским“ языком, только отягощают повествование»[540]. Рипли не сумел вникнуть в смысл «моральных и метафизических размышлений» Мелвилла, но он, конечно, прав в том, что размышления эти занимают в «Белом Бушлате» значительное место[541].
Общая философская задача — выяснить законы и силы, регламентирующие бытие отдельного человека и человечества в целом, — должна была решаться на материале художественных обобщений. Мелвилл ощущал потребность создать то, что мы теперь назвали бы «моделью», а сам он именовал «образом мира». Пути построения «образа» были неизвестны. Приходилось экспериментировать. «Белый Бушлат» с этой точки зрения может рассматриваться как серия экспериментов, осуществлявшихся, разумеется, в рамках романтической эстетики.