Лозовских изыскивал не «Книгу черных умений», но благовидный предлог, чтобы выбраться из подвалов на свет божий и хоть какие-то дела успеть…
Вот позвонить надо жене: «Что значит — не звоню? Вот звоню! Как — где? В фонде!.. А зачем тебе было туда звонить? Я и не говорю, что я в своем фонде. Я — в „Публичке“. Кое-что здесь… Да правда, правда!.. Нет, картошки не смогу, поздно буду возвращаться. Да работа у меня, р-работа!»
Он не слишком-то и лукавил, но жене-Даше и не требуется лишку, дабы уловить лукавство. Можешь вообще не возвращаться! Это такая… фигура речи: да иди ты куда хочешь, но сам-то знаешь, что — на веревочке, и только верни-ись!..
Лозовских был на двух веревочках — жена-Даша и гостья-Инна. Ладно бы еще действительно прогулки под луной, дегустация, робкие воспоминания о будущем! А то — тьма, пыль, тягомотина и внутренние толчки нерва: убывает, убывает время! и на что!..
Картошки в дом не смог, но шаверму и «Швепс» в подвал — смог. Не голодать же энтузиастке раскопок.
Потом еще выскочил просто так — в каталогах покопался, в отдел эстампов заглянул. Путь из подвала не во двор выходит, а внутрь, в «Публичку». Просто так копался, просто так заглянул — чтоб время избыть. И уже подгонял стрелки часов — ясно уже, никуда сегодня они (они! Инна и он!) не успеют, а тогда скорей бы кончился рабочий день библиотеки. С полным основанием тогда можно Инне сообщить: «Всё. На сегодня — всё».
А завтра? С утра?
Видишь ли… завтра с утра у Лозовских… м-м… Короче., не получится завтра с утра. Дела, дела.
Да нет, Слав, занимайся своими делами, только Инну запусти в подвал. Она, впрочем, и сама может. Читательский билет у нее есть. А в «Публичке» она теперь ориентируется не хуже Лозовских в том, что касается подвалов.
Не-ет, он не может так рисковать… ею. Если неожиданно кто-либо непоседливый спустится? И обнаружит, что дверь вскрыта, что пусть пластилиновая, но печать нарушена? Как Инна потом будет оправдываться? Другое дело — Лозовских! Пока он вместе с Инной рыскает в подвалах, вскрытая дверь не имеет криминального значения — он всегда объяснит бдительному случайно забредшему: он, Лозовских, СВОЙ, а с ним, со СВОИМ, коллега. Оставляя же Инну одну в подвале, даже выскакивая на минуточку (перекурить!) или на четверть часа (съестным запастись…), опечатывал дверь хотя бы монеткой (а! вот — жетон метро!), предварительно запирая — от греха подальше. Там система не замка, не засова, но вроде вентилей на корабельных дверях. С тем лишь различием: изнутри не отпереть, ежели снаружи вентиль повернули. Ну да он ведь ненадолго, на минуточку, на четверть часа!
— Учти, я тебя запираю, Ин!
— Да-да, Слав, конечно! Но ты, надеюсь, вернешься?
— И-и-инн!
— Иди, иди. Погоди! Вот это еще не сдвинешь? Здесь мужская сила требуется.
Лестно, разумеется, когда тебя за мужскую силу держат. Но он бы как-то иначе проявился…
Иди, Слав, иди…
Он и пошел. Запер, опечатал и пошел. В «Апрашку». Это же рядом! Пять минут ходьбы. Плюс четверть часа поисков, где подешевле. Видите ли, «Вайсрой» — самые дешевые из натурально-американских… А в «Апрашке» — еще дешевле. Сигареты кончились, покупать — так блоком. Он и для Инны хотел что-нибудь… Тот же «Фазер» с орешками, большая плитка, на три-четыре тысячи дешевле, нежели в других коммерческих ларьках…
«Апрашка», Апраксин двор. Действительно, двор, заполоненный сборными палатками торговцев, со своими рядами — ряд турецких кожаных курток, китайских одно-и двухкассетников, ряд ликеро-водочный, сигаретно-жвачный, кондитерско-чайный, ряд инвайт-зуко-юпи, икра, халварин, корнишоны, шпроты, спагетти. Видимость упорядоченности — двор, куда можно проникнуть хоть с Садовой, хоть с переулка, хоть с «ватрушки»… но каждый эдакий вход перегораживают молодцы в камуфляже: билет — пятьсот. За право только попасть на барахолку — пятьсот, а? Ну да не о том речь! Лозовских давным-давно проходит беспрепятственно — внушительно минует заградотряд, мельком объясняя: «В лабораторию!» Попадется особо въедливый: «В какую-такую лабораторию?» — уточняешь: «В лабораторию вторичного давления». Пока действует безотказно. Самое смешное, и впрямь таковая существует, и впрямь на территории «Апрашки».
Он, Лозовских, и на сей раз благополучно прошел сквозь кордон, прочапал по булыжному покрытию, загаженному размокшим в кашу картоном порожней тары, вышел на кондитерский ряд. Даже успел «Фазер» прикупить — вы представляете, за сколько? вы предположить не можете, за сколько…