Одно лишь он добавит про подвалы, о чем не упомянул Лозовских: было там пронзительно холодно. Сразу не ощущается, но по прошествии часа-двух пробирает. Тело согревается движением (перетаскивай, переставляй, сдвигай, разгребай), но пальцы стынут до окоченения. А сделаешь передышку — и наработанный разогрев преобразуется в мелкую дрожь, озноб.
Колчин провозился не час и не два. Дольше.
Если Инна провела здесь время до закрытия библиотеки под нечутким руководством трепетного друга Лозовских, а потом — всю ночь уже без оного руководства… Недолго и переохладиться. Хоть об этом подумал рефлексирующий очкарик, греющийся в семьдесят девятом отделе милиции под неустановленной личиной кавказской национальности?!
Лозовских, оказывается, подумал. И в один из очередных челночных рейдов наружу и обратно принес Инне дубленый полупердон с капюшоном, ее тулупчик. Благо не в гардероб сдавали, а там, где для дирекции и сотрудников, повесили…)
Колчин выбрался из подвала, задвинул дверь. Поднялся на пролет, прошелся коридорчиком. Здесь где-то должен подстраховывать Лозовских. Вот и он!
Само собой, постоять на дверях — не означает топтаться непосредственно у входа. Просто быть на пути к подвалу и по возможности убедительно морочить голову каждому, кто вдруг решит: туда-то мне и надо! именно сегодня, именно сейчас! Две недели назад Лозовских, выскакивая на улицу, пока Инна оставалась в подвале, замещал себя пластилиновой печатью и запиранием двери. Нынче будь добр — никуда не выскакивай, Михалыч, и, уж пожалуйста, никаких экспериментов с печатью и запорными механизмами.
Пожалуйста-пожалуйста! Лозовских будет добр. Он никуда не отлучится, он посидит, он поизучает книгу, заказанную для отвода глаз. В читальных залах все места заняты, так он здесь поизучает, в коридорчике, на стульчике. Что читаем, коллега? Да так… «Психология стресса», автор Китаев-Смык Л. А.
Немного же успел прочитать Лозовских, пока Колчин отсутствовал, страниц двадцать. И не читал он, разумеется, а невидяще глядел в книгу — попробуй сосредоточься (тем более на «Психологии стресса»!), когда стресс вот он, наяву: скорей бы кончилось хоть как-нибудь бдение на стреме!
Кончилось. Благополучно.
— Иди, Михалыч, запирай, — кивнул Колчин назад, в сторону подвала. — И — свободен.
Лозовских не ожидал столь долгожданного, но и столь маловероятного удачного исхода. Неужто все? Неужто легко (то есть ничего себе — легко! тяжело! но…) отделался?!
— Нашли? — без особого любопытства спросил он, будто «как дела?» при мимолетной встрече.
— Нашел, — небрежно ответил Колчин, будто «спасибо, нормально!» при мимолетной встрече.
Лицо ЮК было непроницаемо. Предварительно застегнутая куртка ЮК была непроницаема.
Лозовских невольно бросил взгляд-другой вскользь по фигуре Колчина — куда ж ты ее? под мышку? за пояс? Потупился: в конце концов не его это дело, не его!
И то верно. Благодари Колчина, что легко ли, тяжело ли, но отделался.
Хотя пенделя бы тебе, старший научный сотрудник, отвесить на прощанье… Или вот строго наказать гуанем…
Ну да ступай с миром. Ты, Лозовских, жертва обстоятельств. Ты не виновник. И ты, Лозовских, в меру отпущенных тебе способностей помог почти доподлинно предположить: кто виновник. Но и рассыпаться в благодарностях перед тобой ЮК не намерен. Иди, откуда пришел… Перекури. Самое дешевое из натурального.
Почти доподлинно предположить…
Версий, собственно, было две — с того момента, как посещение Инной подвалов стало очевидным.
Первую версию в запале, в обиде на всех и вся, в приступе жалости к себе несчастненькому предложил тот же Лозовских:
Сыскари, расследуя обстоятельства кражи поутру, улавливают шорохи за дверью подвала (колоти кулаком изнутри — снаружи лишь шорох), открывают — а там…
Там почти замерзшая и посторонняя гражданка.
Документики! Колчина? Москва? Пройдемте, гражданка, р-разберемся.
И р-разбираются: не только Колчина, но и Дробязго. Вы, случаем, не дочь старика Дробязго? Не старика, но того самого, который?..
Гражданка назовется и дочерью самого Президента, только бы отбояриться. Однако проверочный звонок не помешает. Даже поможет.
Вот хорошо, что из Москвы сразу поступают четкие и недвусмысленные приказы на сей, гражданкин, счет! А то самим как-то не сообразить… Инициатива наказуема.