Так вот – садишься на кухне и… непроизвольно спрашиваешь жену, сиднем сидевшую дома, пока сам в японских экзотических нетях пребывал: «Ну? Что новенького?». Да ничего здесь новенького! Разве что – цены. Что еще за неделю может измениться?
Однако кое-что ведь изменилось…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ… да и вряд ли она сиднем сидела дома. Но к возвращению мужа должна бы.
Возвращается муж из командировки…
… и его на пути от аэропорта берут в «коробочку» два неуточненных БМВ.
Колчин не стал комментировать происшествие на шоссе Ильясу – ни в машине, ни (само собой!) в течение краткого пребывания в квартире Сатдретдиновых. Зачем попусту сотрясать воздух, подумать надо.
А Ильяс (само собой!) первым не затевал разговора. Учитель молчит, значит, так надо.
Да-а, надо подумать. Колчин никоим образом не увязывал отсутствие Инны в Шереметьево-2 с инцидентом на шоссе. С чего бы? Концы с концами не сходятся, чтобы увязать. Кстати, «девятка» – Ильясова, Колчин вполне мог все же подсесть к ребяткам в микроавтобус. Значит ли это, что «коробочку» устроили не ему, а Сатдретдинову? Безденежье, малое дитё и жена не сахар – влип во что-нибудь сладкое, но… липкое. И ведь молчал. Молчал Ильяс, тоже никак не комментировал инцидент. Только ли из почтения к сэнсею: ваше слово первое, учитель. Какое слово? Например: «объяснись». Если так, то…
(«Печально, что ж. У каждого своя карма, свой путь. Мною этот путь ученику был указан, но он предпочел иной. Если умный и поймет, куда забрел, то постарается вернуться. Как – это уже его проблемы…» – вот здесь Колчин не лукавил и сказал ВСЕ, что думает. Но! Но выводы делать рановато, информации пока недостаточно).
… то Колчин, возвращая долг Ильясу, уточнит также, кто кому сколько должен помимо его, Колчина, финансовых взаимоотношений с Сатдретдиновым.
Ладно, это все потом, не сегодня. А сегодня – Инна.
Уже Шаболовка. Уже по Шаболовке – от Калужской. Уже промелькнувший по правую руку – РУОП, бывший Октябрьский райком, потом исполком, теперь же единственное действенное пугало для шпаны, вообразившей себя «коза нострой».
Уже метро, скопище ларьков. Ночь напролет торгуют.
Уже просвет-улочка к Донскому монастырю.
Уже – Шухова, уже – Лестева. Уже кинотеатр «Алмаз».
Стоп, спасибо. Здесь.
По правую руку – «Алмаз», по левую – за гастрономчиком дом родной.
Еще только – мимо детской площадки, уставленной деревянными персоналиями из «Золотого ключика», трехметровые дылды на радость детям.
Где, кстати, ключик? Вот он. От квартиры, так. И – от «ракушки»-гаража у подъезда. Вот он.
Колчин исподлобья глянул вверх – на свои окна. Вдруг?
Окна не светились.
Что ж. Слуга без хозяина. Сокровище без присмотра. Экое сокровище! То ли дело – новый кукольный театр под чутким управлением папы Карлы!
Деревянно-резной, детскоплощадный переросток- Буратино мокнул под декабрьской небесной дрянью, но упорно высиживал свой крекс-пекс-фекс: а ну как действительно клад, сокровище? и утром вырастет…
Не жди, деревяга! Не вырастет. Клад надо искать, если уж задался целью, долго-муторно-безнадежно. И найдется-то он (если!) не там, где ищешь, не за тридевять земель, а под самым под носом – за куском старого холста, где очаг. Домашний. Ну так что там с домашним очагом четы Колчиных?